— Если не подойдет, можно будет обменять.
С Брэнда было достаточно магазинов и примерок. Здания словно давили на него — ему нужно было пространство. Прогулка по зеленому оазису в виде Центрального парка до ресторана «Боутхаус» стала отличным лекарством от снедавшего его беспокойства.
Их проводили за столик на берегу озера. Как только они сели, Брэнд стал внимательно рассматривать Клеа поверх меню. Он заметил, как она слегка изогнула бровь, чуть нахмурившись от сосредоточенности, одобрил, что кофточка цвета листвы, которая была на ней, подчеркивает ее глаза.
Брэнд умышленно выбрал ресторан «Боутхаус». Это одно из их старых мест, где они часто бывали. Он надеялся пробудить в Клеа воспоминания о тех счастливых днях. Он боролся за все, что было для него важно.
В конце концов, Клеа все еще его жена! И он не позволит этому измениться. Что бы там ни задумал Холл-Льюис.
Когда официант вернулся, чтобы принять заказ, Брэнд захлопнул меню. Ему не нужно было внимательно просматривать список блюд, чтобы попросить желаемое — привычные гамбургер и кока-колу. Прошло очень много времени с тех пор, как он наслаждался такими повседневными американскими радостями. У Клеа времени ушло на несколько секунд больше: она заказала равиолли с грибами и зеленый салат.
— Маленькой я часто представляла, что буду праздновать свадьбу здесь, рядом с озером, — сказала мечтательно Клеа, после того как официант ушел.
Эта новость стала для Брэнда полной неожиданностью.
— Я всегда знал, что тебе нравится сюда приходить, но ты никогда не говорила об этом.
— Это так романтично — смотри, как деревья отражаются в воде. Лодки. Лебеди. Лодочники с веслами… — Клеа плавно обвела рукой пейзаж. — Даже вырисовывающиеся вдали очертания города напоминают: это тайный мир в самом сердце Нью-Йорка.
Брэнд проследил за ее рукой, и его взгляд окинул гладкую как стекло поверхность озера, а затем перешел на одинокого лодочника, проплывающего рядом с мостом.
Официант вернулся и налил пузырящуюся минеральную воду в бокал для Клеа, а затем поставил высокий стакан колы перед Брэндом. После того как официант удалился, Клеа мягко сказала:
— Я никогда тебе не говорила, так как не хотела, чтобы ты расстраивался: вот, дескать, Клеа упустила возможность исполнить мечту, ведь мы поженились в Вегасе.
Но она действительно ее упустила. Клеа заслуживала романтичной свадьбы из своих девичьих фантазий. Черт, она даже оказалась девственницей! Тело Брэнда напряглось, когда он вспомнил свое неверие, а потом и обожание, которое его переполнило, когда он сделал это удивительное открытие в их первую брачную ночь.
Она легонько дотронулась до его руки. Брэнд застыл, когда трепет волнующего ощущения прокатился по его коже. Он сосредоточился на ее тонких пальцах с короткими ухоженными ногтями.
— Как бы то ни было, ты сделал мне предложение в Центральном парке, помнишь? — сказала она. — Прежде чем мы умчались в Вегас. Так что ты, должно быть, почувствовал мою привязанность к этому месту.
Конечно, он чувствовал это.
— Была жуткая жара. Я сделал тебе предложение под дубом — там была самая большая тень, которую мы смогли найти.
— Я помню. — Ее взгляд неожиданно затуманился.
Брэнд вздохнул и сказал, многозначительно проведя рукой по светлому следу на ее безымянном пальце:
— Клеа, я хочу, чтобы ты снова носила обручальное кольцо. В конце концов, мы все еще женаты.
Она медленно покачала головой:
— Я не могу.
Его словно ударили в живот.
Принесли еду. Брэнд убрал руку и подождал, пока Клеа не начала есть равиолли, затем занялся гамбургером. Звон приборов и гул разговоров за соседними столиками заполнили пространство между ними.
Когда Брэнд проглотил последний кусок бургера, он сказал:
— Нам надо поговорить о Гарри.
— Гарри? — Брови Клеа поднялись. Она положила нож с вилкой на пустую тарелку. — Что ты хочешь обсудить?
Глаза Брэнда сузились.
— Вряд ли ты можешь выйти за этого человека, будучи замужем за мной. — Клеа хотела что-то сказать, но Брэнд ее оборвал: — Я не умер, так что наш брак еще в силе. Ты должна знать: я не соглашусь на тихий, мирный развод.
— Брэнд…
— Так что тебе придется заново обдумать этот опрометчивый план.
— Он совсем не был опрометчивым. Тебя не стало. И я знаю Гарри почти всю свою жизнь… — Клеа посмотрела на него с хмурым видом, заставляя его грудь сжиматься от страха. — Намного дольше, чем знаю тебя.
— Время ничего не значит. Ты можешь знать кого-то много лет и ничего о нем не знать… Брак меняет все.
Ее лицо помрачнело.
— Я вышла за тебя замуж спустя месяц нашего знакомства. И хотя мы были женаты и провели множество ночей в объятиях друг друга, я едва тебя знаю. — Клеа остановилась, чтобы перевести дыхание, затем продолжила: — Ты говорил, что любишь меня, но всегда прятал от меня какую-то часть себя. У тебя были свои секреты.
Клеа не первый раз затрагивала эту тему, и Брэнд начал понимать: возможно, она права.
— Некоторые из них были самыми настоящими секретами — военные тайны, которые я не имел права раскрывать.
— Не все же!
— Нет, — признал Брэнд. — Но были вещи, ужасные вещи, которые я предпочитал не обсуждать, не думать о них.
— Хорошо, я могу принять и это. Но иногда я чувствовала: между нами расстояние, которое мне никогда не преодолеть. Сначала я объясняла это тем, что ты старше и видел намного больше, чем я. Но твоя замкнутость воздвигла стену между нами. Мне было трудно по-настоящему тебя понять.
— И ты думаешь, что понимаешь Гарри?
Ее слабая улыбка не понравилась ему.
— Гарри меня обожает. И Гарри никогда не стал бы мне лгать, и даже недоговаривать.
— Ты в этом уверена?
Клеа моргнула:
— Совершенно!
В мгновение внезапного прозрения Брэнд понял: их разговор не имеет никакого отношения к Гарри и вертится вокруг невысказанной натянутости между ними самими.
«Душевная пропасть» — так говорила Клеа.
— Поэтому ты хочешь выйти замуж за Гарри? Потому что он говорит, будто любит тебя?
Она тут же ответила:
— Это не единственная причина. Гарри будет прекрасным отцом.
Брэнд знал: они достигли переломного момента. То, что случится в следующие несколько минут, определит их будущее. Не отрывая от нее взгляда, он медленно сказал:
— Но у твоего ребенка уже есть отец — я! Я буду лучшим отцом для него. — Он прищурился. — Лучше, чем Холл-Льюис.
Клеа закатила глаза:
