Только вот Сашка молчал, опустив глаза. И тогда Настя поняла, что он не фантазирует, что он на самом деле видел рудокопов… В самый момент этого воспоминания на улице раздался выстрел. Настя подняла голову над подушкой. Еще один хлопок отцовского ружья. Настя села на кровати.
Из спальни родителей вышла мамка. Она была одета: ясно, что и вовсе не ложилась. Она стояла у окна и слушала, на улицу не собиралась. Настя поняла: мамка ждала еще выстрелов, и они должны были прогреметь, но не сразу, поскольку отцу надо было перезарядить ружье — переломить его, вытащить пустые гильзы и вставить новые патроны. Настя не раз видела это, когда они ходили в поля, и отец стрелял по консервным банкам, разнося их порой в клочья, и теперь девочка ясно представляла себе отца, который где-то там, в темноте, перезаряжает ружье.
Но время шло, все было тихо. Мамка, похоже, также уже поняла, что других выстрелов не будет, и только теперь решительно двинулась к двери, выручать отца. Но дверь внезапно раскрылась сама. На пороге стоял отец. Он был без ружья. Пробормотал что-то, сбросил шапку на пол и прошел в комнату, прямо в сапогах.
— Да ты напился! — с гневом вскричала мамка.
— Не в этом дело, — послышался грубый, но странно дрожащий голос отца.
— Ты специально пошел, заготовил… Чтобы там втихомолку выпить!
— Да, я выпил! — сказал отец. — Но немножко, чекушку всего.
— Для храбрости, — язвительно подсказал мамка.
— Мужики всегда пьют для храбрости, — сказал отец, и Настя вновь услышала в его голосе эту дрожь.
— Где ружье?
— В сарае.
— Что там было? В кого ты стрелял?
— Потом, мать. Потом расскажу.
— Ружье теперь сопрут… — ворчала мамка, и Настя слышала, как она снимает с отца сапоги.
Вскоре девочка уснула. Утром отец был угрюмым.
— А в кого ты стрелял, пап? — спросила Настя.
— Да так… Померещилось, — сказал отец и быстро взъерошил ей волосы.
Краем глаза Настя видела, что мамка пристально смотрит на отца. Она поняла, что означает этот взгляд. Отец рассказал ночью мамке что-то, и теперь та смотрела на него, строго и выразительно. То, что отец рассказал мамке, Настя не должна была знать.
Дальше были странные события. Родители зарезали и потушили всех кур. Набив их кусками трехлитровые банки, закатали тушенку.
— Это на зиму, — объяснила мамка, но Настя знала, что такое дело неспроста, что связано оно с ночным происшествием.
Родители теперь вели себя странно: перестали гулять по вечерам, ходить в гости. Настя это заметила, и они заметили, что она заметила… Все чаще теперь из их комнаты доносился тревожный шепот.
Раз отец вернулся домой веселый.
— А мы скоро переедем в город! — заявил он за ужином.
— Что еще за новость? — удивилась мамка.
— Хорошая новость! В управлении нужен инженер с опытом. Дают общежитие для семейных, а через год — квартиру.
И никаких курятников. Зарплата, правда, поменьше, но зато в городе!
Мать пристально посмотрела на него.
— А для меня место найдется?
— Куда ж ты денешься?
— А я? — встряла Настя.
— А ты будешь учиться в большой, светлой, красивой школе.
— В другой школе?
Для Насти это была настоящая катастрофа. Ей уже нравился один мальчик… А подруги? А привычная дорога мимо высоких репейников и резного колодца, которому она всегда говорила «Здравствуй»? Она и понятия не имела как переменится ее жизнь уже завтра, какая катастрофа произойдет, по сравнению с которой «другая школа» — ничто.
Все вдруг приуныли за столом. Отец рассмеялся, взъерошил, как обычно, Настю.
— Завтра воскресенье. Сядем в автобус и поедем на речку. Будем весь день купаться. И с речкой нашей простимся!
Мамка как-то странно посмотрела на отца исподлобья.
— Там нас никто не увидит, — тихо сказал отец.
Они что-то знали, оба что-то знали, от этого даже и бежать хотели — в город! Настя гораздо позже поняла. Отец видел что-то, вернее — кого-то, кто воровал кур. И убили их за то, что они знали. И саму Настю хотели убить, потому что думали, что и Настя теперь — знает!
На следующий день все и произошло: на берегу реки выследили и убили, и не только какая-то там школа, а вся жизнь свернула и покатилась новым путем, словно камень, который должен был пройти по склону так, и никак иначе, вдруг наткнулся на что-то, подпрыгнул, угодил в другую лощинку, и теперь умирающий мозг женщины будто бы вновь катился по этой лощинке, через всю жизнь, и самые последние, самые яркие воспоминания ее были связаны с этим внезапным мужчиной, который появился в ее жизни, потому что именно такого явления она всю жизнь и ждала.
Убийцы из прошлого
Всем ее мужчинам чего-то недоставало. Были среди них и настоящие красавцы, и реальные герои. Например, один молодой бизнесмен, отец ее ученицы, сочетавший в себе и то и другое: высокий и стройный, гибкий, словно змей, герой бандитской войны девяностых. Но всегда ускользало что-то, какая-то неопределенная черта… Теперь она поняла. Она всю жизнь искала в мужчинах частицу своего Я — уникальную, тайную.
Она и вышла на этот сиротский сайт, чтобы найти мужчину, потому что думала, что эта частица — как раз и есть сиротство. Оказалось — другое. Сиротки, конечно, были ей ближе нормальных людей, но секрет все же заключался в тех событиях, которые произошли с нею. И вот, нашелся человек, с которым произошли те же самые события.
Почему же она не до конца открылась ему? Почему не рассказала о «лисе»? Она хорошо рассмотрела на фотографии лицо этого седого сухощавого человека. Он был как-то особенно, благородно красив.
Наконец, настал день их встречи. На вокзал Настя не поехала: как-то неэтично встречать мужчину у поезда. В то же время, заставлять его искать дом по адресу, среди безликих башен Оболони, было бы неэтично вдвойне. Она выбрала компромисс: ждала Свята у выхода из метро.
Он появился. Не сразу узнал ее, прошел мимо, оглянулся и вдруг воскликнул вместо приветствия:
— Ты как здесь оказался, Саид?
— Стреляли, конечно! — звонко откликнулась Настя, будто эта мулечка из старого кино была как пароль-отзыв.
Мужчина не обманул ее ожиданий. Он был высок ростом, статен. Он шел по чужому городу твердой, уверенной походкой, будто не она вела его вызубренными наизусть улицами, а он — ее.
— Ты бывал в Киеве? — спросила она.
— Московский мост, — не глядя махнул рукой Свят в сторону пилона, возвышавшегося вдали. — Когда я работал в строительной газете, еще в СССР, мне выпала творческая командировка по поводу юбилея этого сооружения. Тогда как раз открыли на Оболони пивной завод, и весь ваш город был навеселе.
— Ну, тогда он еще не был моим городом. Я жила в Днепропетровске, там же закончила институт, а
