- Ага!
Крисп оглянулся, и увидел… невесть каким образом, возникшего из темноты отца.
Увидев сына, прижимающимся к ненавистному ему человеку, как совсем недавно и к нему самому, Марцелл едва не задохнулся от гнева:
- Так вот оно что?!
- Отец! – бросился к нему Крисп. – Выслушай! Погоди…
- Молчи! – прохрипел Марцелл, останавливающе протягивая перед собою ладонь. – Лжец! Лицемер! Ты усыпил мою бдительность, чтобы встретиться с ним? Теперь я понимаю, почему ты так легко на все соглашался. Теперь мне ясно, почему, сказавшись больным, чуть не бежал на корабль! А ты куда, бездельник, смотрел? – повернулся он к юнге и, вымещая на нем всю свою злобу, ударил его.
Удар был такой сильный, что хрупкий киликиец упал, кулак, в котором он держал монету, разжался, и по палубе, прямо под ноги Марцеллу покатилась золотая монета. Тот поднял ее, поднес к глазам и увидел выцарапанную им самим букву «F»…
- Да тут целый заговор! – ахнул Марцелл. – Ну, ничего, сейчас я сам разберусь, кто прав, а кто…
Он выхватил у подошедшего на шум охранника меч, но не успел взмахнуть им, потому что к нему подскочил удивленный Гилар:
- Как… ты здесь? – ничего не понимая, уставился он на Марцелла.
- А где ж мне еще быть? – огрызнулся тот. – Как видишь, пришел, как нельзя вовремя!
- А кто же тогда там?..
- Где – там?
- В твоей каюте!
- Как кто? Нет никого!
- Как никого?! – округлил глаза Гилар. - Я только что проходил мимо - дверь открыта… в каюте мужская фигура, а твой голос тут. Я ничего не понял, и – скорее сюда!..
- Что-о? – взревел Марцелл, с мечом наперевес бросаясь в каюту.
Пробыл он там совсем недолго и, появившись с зажженным канделябром в руке, сказал:
- Да. Похоже, ты прав, Гилар! Клепсидра опрокинута. Но, может, это я уронил её, после того, как ты разбудил меня?
- Я? Тебя?! – изумился еще больше, чем минуту назад, увидев Марцелла у мачты, Гилар.
- Ну, а кто же тогда растолкал меня и твоим голосом сказал, что я срочно должен подняться на палубу?
Марцелл посмотрел на потерявшего дар речи капитана, вернул меч охраннику и устало сказал:
- Ладно. Завтра разберемся. Крисп, в каюту! – не глядя на сына, коротко бросил он. – Юнгу выпороть хорошенько… Двадцать, нет – тридцать плетей! Сейчас же! На палубе! А этого…
Марцелл показал канделябром на отца Нектария:
- Этого заковать и держать на цепи до того момента, когда я сдам его властям!
- А есть ли у тебя основание для обвинения? – не без тревоги шепнул Гилар, на что Марцелл с твердой уверенностью ответил:
- Есть! И поверь, такое, что любой судья сочтет его предостаточным, чтобы вынести ему самый суровый приговор! Да! И еще… - с усмешкой прищурился он. - Юнгу можешь освободить от прежней обязанности. Теперь я сам, лично буду следить за ним. Ведь я же обещал тебе это, верно, Крисп?
Тот понуро кивнул и следом за отцом направился в каюту.
Мимо них с почтительным поклоном прошмыгнул заспанный, шатающийся спросонья, Плутий Аквилий. Криспу неожиданно показалось, что глаза его блеснули совсем не как у человека, еще не отошедшего ото сна. Но до Плутия ли было ему в тот миг?
В каюте он быстро разделся и нырнул в постель.
Не разговаривая с ним, Марцелл сел за стол и второй раз за эту ночь принялся проверять содержимое своей сумки. Он снова и снова пересчитывал эдикты, осматривал печати. Криспу, наблюдавшему за ним из-под прищуренных век, хорошо было видно, что отец давно уже убедился в том, что всё на месте, но делал это только для того, чтобы успокоиться. А еще – ну, кто лучше Криспа знал своего отца, - уже простив его, Марцелл прикидывал, как бы завтра начать разговор с любимым сыном так, чтобы им обоим казалось, что ничего плохого между ними не произошло в эту ночь…
«Ах, отец, отец!.. Самый родной ты мой человек…»
