Кровавая паутина

Слышится громкий заразительный смех.

ХУДОЖНИК. Он пришел… Это он… Опять он… Кровавая паутина… Ты зайди к нему… Посмотри… Он жаловался, ему постоянно не хватает красок… Вчера он мне сказал, что основной закон мироздания — это Принцип Избирательности… Мама спит, Виктор?..

Вся обстановка гостиной преображается… Только белые, черные и красные тона. Загораются и мягко полыхают кресла… Виктор играет на рояле. Поет.

…Бал кончен. Кончен маскарад.
Но кто вы, наши костюмеры,
Гримёры уголовной веры,
Каким вам грезится закат?
Не смыть стране ваш жадный грим
И маску лживую не сбросить,
Будь трижды проклят Третий Рим,
В котором каждый мёртв, кто против.
И нет покоя никому,
Кто вынес, выжил в эти годы,
Как будто жуткий сон Природы
Нагнал на нас больную тьму.
Мы думали, что всё потом,
Но было, было всё в начале,
По ком же колокол, по ком
И почему он так печален…

ВИКТОР. Зачем ты проклял себя, отец?..

Картина восьмая

Ночь. Гостиная. Кремлевские часы бьют три раза. Художник сидит в кресле.

ХУДОЖНИК (не поворачивая головы в сторону двери). Входите, господин Профессор, входите.

Входит Профессор медицины.

ПРОФЕССОР. К сожалению, нельзя предвидеть, когда и где ты будешь завтра. Я…

ХУДОЖНИК. Это тоже относится к вашей теории психоанализа? Или по ночам вы знаете, когда и где вам надо быть? Вам нетрудно будет повесить плащ в прихожей на вешалку. Как войдете — слева. Странно, почему Иуда не побеспокоился.

ПРОФЕССОР. Конечно, конечно. Простите. Сейчас повешу. К сожалению, я незваный гость. И приходится нарушать некоторые формальности.

ХУДОЖНИК. Некоторые?.. А что, на этот раз двери опять были открыты?

ПРОФЕССОР. Мне везет.

ХУДОЖНИК. Везение — плохой признак, вы перестанете ошибаться, а это уже драма, но может стать и трагедией… Что же вы стоите, садитесь.

ПРОФЕССОР. Спасибо. (Садится в кресло.) Значит, есть прямой смысл делать сплошные ошибки и тогда можно стать счастливым.

ХУДОЖНИК. Что-то вроде, если вы ищете утешения в счастье.

ПРОФЕССОР. Вы меня ждали?

ХУДОЖНИК. Вы приходите без разрешения, даже без телефонного звонка. Очевидно, внезапность ошеломляет вас самого.

ПРОФЕССОР. Но вы бы мне отказали. Даже корреспонденты не могут попасть к вам в дом. Вы не любите, чтобы кто-то вмешивался в вашу жизнь.

ХУДОЖНИК. Я прочитал вашу книгу, дорогой Профессор: «Психоанализ и современная медицина».

ПРОФЕССОР. И как, вас увлекает психоанализ?

ХУДОЖНИК. Нет… Я увлекаюсь вами. И поэтому решил, что сегодня ночью вы придете еще раз.

ПРОФЕССОР. И я пришел.

ХУДОЖНИК. И вы пришли… Если бы не ваша ученическая шутка с картиной «Кровавая паутина»…

ПРОФЕССОР. Как правило, повод примитивнее причины. Но без него нельзя.

ХУДОЖНИК. Конечно, я вас узнал сразу, как только вы появились на пороге два дня назад. Но я надеялся, что у вас достанет воли не напоминать о нашем знакомстве, а вы оказались трусом.

ПРОФЕССОР. Мне-то вы предложили маскарад с масками и неузнаванием. Но стоило мне уйти, вы тотчас позвонили в отель и спросили администратора, с кем я приехал, из какой страны и как долго я собираюсь пробыть в Москве.

ХУДОЖНИК. Вы и тогда были настойчивы… Август уверен, что его мать мертва. Не в моих и не в ваших интересах копать лопатой время чудовищных фактов…

ПРОФЕССОР. Но она жива, и вам никуда не деться. Август увидит ваше лучшее творение наяву.

ХУДОЖНИК. Затея садиста, но не врача. Нелепица. Вы ее муж и желаете зла ее единственному ребенку.

ПРОФЕССОР. Я желаю зла вам. Август любит вас. А я… хочу, чтоб он вас ненавидел.

ХУДОЖНИК. Ну, что ж, господин Профессор, лично я не намерен с вами объясняться. И запутывать Августа один на один озлобленными инсинуациями я вам тоже не позволю.

ПРОФЕССОР. Всё-таки вы хотите сохранить легенду о своей порядочности… Вы боитесь, что Август многое узнает?

ХУДОЖНИК. Я ни на чей счёт не питаю иллюзий.

ПРОФЕССОР. Да, у вас суровая школа.

ХУДОЖНИК. Что вы имеете в виду?

ПРОФЕССОР. Не притворяйтесь. Однажды на завтраке с утренней почтой принесли письмо на имя Августа. В конверте была фотография постаревшей Моны. Завтрак мог быть испорчен… Но…

ХУДОЖНИК. Я спокойно допил кофе и съел бутерброд.

ПРОФЕССОР. Всё так. За вычетом детали — Певи успела увидеть, кто на фотографии. Всё кануло в вечность, и вдруг начало выплывать.

ХУДОЖНИК. Вы искусный водолаз, господин Профессор. Я бы задохнулся на такой глубине. Я бы не смог дышать вашим кислородом…

ПРОФЕССОР. Ах, какой вы капризуля, философ…

ХУДОЖНИК. Вы противились выписать ее из сибирской лечебницы. Она бы давно была здорова. Я обошел почти все инстанции. Я писал письма в Политбюро, в Комитет Госбезопасности. Я был у министра. Я добился успеха. Но вы, именно вы, лечащий врач Моны, были против… Никакой особой вины я не чувствую, кроме общей, что нам пришлось пережить в те годы.