стремлением (практическим, без фантастики решениям, известная крепость и выдержка в борьбе за свою цель, но также раздражимость, известная впечатлительность, фанатизм, несколько нездоровая ревность, пессимистическая легковерность при затруднениях и склонность к критиканству в спорных случаях. Те же свойства проявлены в общем и большинством наших солдат во Франции и в Италии.
Генерал Сыровой, как их начальник, был хороший тип. Он внушал солдатам доверие своей солидностью, прямотой, честностью и своими здоровыми суждениями. Солдаты знали, что он их не поведет на авантюру.
Особенного значения заслуживает хозяйственная, финансовая и культурная работа нашей сибирской армии. В ней проявился, как я думаю, всего лучше гений нашей расы. В массе наших войск быстро отыскались сильные индивидуальности, которые сумели организовать и направить работу; но эта работа была понята и поддержана содействием каждого рядового солдата. Нельзя недооценит общую способность создать быстро и успешно большие хозяйственные предприятия — во время горячей борьбы в Сибири. Далее — эти предприятия вести, поддерживать сообщения, торговлю и связи с Японией и западной Европой, вызвать к жизни финансовые учреждения и организации, культурные заведения, газеты, театры, певческие хоры, оркестры, места развлечений — целый культурный аппарат значительно высокого уровня. Все это выказывает нас, как нацию, наши склонности, способности, достоинства и недостатки».
Что же добавить к этому после всего рассказанного на страницах настоящей книги?! Если бы это писал простой человек, то его ещё можно извинить наивностью, глупостью, или незнанием, или тем, что его введи в заблуждение. Но это ведь министр Чехословакии и один из главных руководителей всего чешского дела. Такой человек может допустит всю эту ложь только заведомо и умышленно. И изучение его книги показывает, почему он это сделал. Со страниц её так и выступает, так и бьет тот цинизм, с каким Бенеш не только рассказывает, но похваляется своей не всегда чистой ролью во время мировой: войны в передних министров Антанты. Он сам и его клика всё время тогда дрожали и боялись, что союзники заключат мир с центральными державами, а особенно с Австро-Венгрией. Последнее обстоятельство,—пишет Бенеш [47] — заставило его действовать ещё быстрее и стремительнее, чтобы создать возможно большее число faits accomplis и тем путём связать союзников всё новыми и возможно решительными актами.
И он делает неожиданное признание, что при этом их сибирская армия, и. е. те самые легионеры, которые предали на расстрел адмирала Колчака, ограбили Россию и погубили её национальное, государственное предприятие, — эта армия облегчила и сделала возможной для них борьбу и успех на парижской конференции, на которой он, Бенеш, достиг гораздо большего, чем осмеливался надеяться в начале войны. [48]
По свидетельству объективного учёного, [49] чехи работали на мирной парижской конференции с самыми сомнительными средствами и тёмными приёмами, доходящими до обмана конференции включительно, напр., относительно смешанных немецко-чешских областей или обещаниями устроит новое государство, на подобие Швейцарии, с действительным обеспечением прав всех входящих народностей. Далее, чехи подавали документы с подтасовкой и даже подделкой исторических фактов, надеясь через то получить свою часть в дележе контрибуции.
Как после всего этого должны звучать слова Бенеша о том, «что старая истерия была для них (чехов), всегда хорошим учителем, — ещё лучшим учителем должна быть новая история, в которой ещё и сегодня действительны живущие в ней интересы, стремления, цели и идеи».
«В конце концов», — восклицает Бекеш, [50] — и дипломат нового пошиба, — «оказывается, что путь правды, честности и прямоты — есть путь национальных интересов. Ложью и насилием до сих пор не могла обеспечить себя от ударов судьбы ни одна нация, ни большая, ни малая.»
Да, без сомнения, так и будет! И та ложь. то грязное предательство, интриги и та кровь, на которых взошла чешская самостоятельность, уже влекут неудержимо справедливое решение. Чем скорее придёт оно, — «тем лучше для всего человечества.
Книга Масарыка написана ещё более фальшиво и двулично. Масарык не только хочет обелить себя и своих чехов, но задается намерением показать, что он всегда всё предвидел вперёд, чуть ли не один на всей земле; что поэтому-то он и допускал то или иное действие, которое в сущности, было или обманом, или предательством.
Уже Бекеш, который, являлся во всей интриге и в заговоре подручным Масарыка и теперь хвалит последнего, как апостола своей нации, как «великого», — вводит эту ноту якобы прозорливости старого чеха; он говорит, что Масарык с самого начала поставил себя против русской анти-большевицкой акции, вследствие чего и чехи-легионеры всегда были против русских и уже в июне 1918 года взяли путь на Францию. [51]
Масарык в своей книге подробнейшим образом описывает себя самого, своих личных друзей, своё окружение, а затем уже общий ход мировой войны. Но в центре всегда стоит Масарык. Все совершается вокруг него. Старый чех видимо страдает манией величия. Некоторые места его книги годятся для юмористического журнала. Так, он пишет: [52]
«Как курьёз, упомяну, что царь прислал мне через Стефаника (летом 1916 года) очень дружеский поклон и просьбы продолжать мою политику и дальше». После первой, февральской революции, Масарык некоторое время выжидал для верности, — как это обычно делает всякий чересчур хитрый и в то же время трусливый человек; когда же он «был достаточно информирован, то послал 18 марта телеграмму Милюкову и Родзянко, в которой выражал своё удовлетворение переворотом». [53]
Вскоре затем он и сам поспешил в водоворот русской революции, чтобы принят участие, приложить и свою руку к развалу страны. Здесь Масарык роняет такую фразу: «во время царского правительства я не спешил в Россию, — так как я знал предубеждение реакционных элементов против меня и союзников». [54]
А описывая своё долгое пребывание в течение 1915 и 1910 гг. в Лондоне с массой подробностей, с упоминанием мелочей из своей частной жизни, со всеми встречами, — Масарык забывает упомянуть, что в апреле 1915 года им был представлен сэру Эдуарду Грею меморандум «Independent Bohemia» с приложением карты — Map of United States of Bohemia. В этом меморандуме сказано буквально следующее: [55]
«Для Богемии и для балканских славян самое существенное — это дружба России. Богемские политики считают, что Константинополь и проливы должны принадлежать только России. Богемия проектируется, как монархическое государство; богемская республика находит защиту только у немногих радикальных политиков. Вопрос династии мог бы быть решён двумя способами. Или союзники могли бы дать одного из своих принцев, или могла бы быть заключена персональная уния между Богемией и Сербией. Русская династия всё равно в какой форме, была бы особенно популярна».
Итак, в 1915 году Масарык русофил, монархист, возлагает все надежды на «братьев русских», заискивает перед Россией и перед династией. А в 1917 году, после революции, оп заявляет, что «он царизм и его неспособность давно разгадал и осудил». [56] Книга Масарыка полна затаённой ненависти против России, против русских и всего русского; пренебрежение, хула и ложь на наше отечество брызжут почти с каждой страницы, точно ядовитая слюна змеи.
Чешским легионам в России и Сибири Масарык посвящает больше места, чем Бенеш. Он признает частично их грабежи, когда говорит следующее: [57] «Нам помог революционный развал России, так как мы часто снабжали себя из русских магазинов brevi manu». Местами дает Масарык и картину распущенности своей солдатни, упадка дисциплины, излишнего политиканства, сочувствия большевизму. Он и сам содействовал этому, потакая низким
