инстинктам толпы, чтобы приобрести среди неё популярность, эту тень авторитета. Но самого авторитета у него не было и быть не могло. Ибо на лжи никто ещё и никогда авторитета напрочно не строил.
Послушаем, что пишет чех, отец всей их интриги, что он сообщает о своих «ребятах» в России и Сибири: [58]
«О так называемом анабазисе я собираюсь сказать лишь столько, сколько необходимо для уяснения и для дополнения моего настоящего отчёта о нашей политической работе заграницей.
Я. (т. е. Масарык), находился в Японии, когда возникло роковое столкновение в Челябинске. Как мне было тогда донесено, уже позже, в Америку, в Челябинске 14 мая немецким военнопленным был ранен один из наших ребят, — и тотчас же немец был убит на месте. Большевики взяли сторону немецких и венгерских военно-пленных, последовали дальнейшие события, кончившиеся занятием нашими войсками города. В конце мая наши части решили из Челябинска продолжать путь на Владивосток. 25-го мая началась борьба, воинственный анабазис».
Последовали известия о занятии городов: Пензы, Самары, Казани и т. д. Это вызвало восхищение в Америке, где Масарык пустил в ход все средства, чтобы раздут паруса. «Как всегда, поддерживали Масарыка евреи», — пишет он, [59] — особенно в Америке рентировала себя Гильснериада.» Так называет он своё выступление в 1899 году защитником в процессе одного еврейского рабочего, по имени Леопольд Гильзнер, обвинённого в убийстве девушки.
«События достигали по прямому кабелю раньше Америку и находили там сильнейший отзвук, чем в Европе. Легионеры были уже в начале августа 1918 года в Америке очень популярны, в Европе немного позже».
«Конечно, доходили до меня», — пишет Масарык далее, — «скоро и плохие известия, как в каждой войне и не может быт иначе. Это были известия о различных недостатках нашей армии. После некоторого времени, начиная с августа, наша армия оставила все занятые города на Волге. Борьба на таком длинном фронте была, конечно, трудна и занятие приволжских городов было стратегической ошибкой. Спустя немного распространились плохие известия и о моральной стороне наших войск в Сибири. Это началась контрпропаганда большевиков и всех наших политических врагов». [60]
Последнее утверждение есть не более, чем расчёт на неосведомлённость широкого круга читателей, один из наиболее излюбленных приёмов этих «пропагандистов»- чехов. Ниже, на той же странице, Масарык сам опровергает себя.
«Мне были гораздо неприятнее известия от союзных офицеров, которые прибывали из России и Сибири и изображали упадок дисциплины в нашей армии; эти известия проникали в общественность лишь в ограниченном числе, но всё же, они нам, естественно, вредили. И, тем не менее, симпатии огромного большинства общественного мнения и правительственных кругов оставались за нами». [61]
К кому же относит Фома Масарык «союзных офицеров» — к «большевикам или к политическим своим врагам!?»
«Наши войска, — говорит президент Чехословакии дальше, [62] — «вынесли добровольно и долгое время материальные недостатки и выстрадали морально от долгой разлуки с семьями и с родиной, — известное ослабление дисциплины поэтому можно было ожидать. Но несмотря на это и на многие разочарования, армия не была деморализована. Отдельные части прошли через тяжёлые кризисы, как свидетельствует добровольная смерть Швеца».
Вся книга наполнена подобными извращающими истину утверждениями; расчёт на наивного и неосведомлённого читателя и надежда на то, что вся тонко проведённая через иначе освещение факты ложь — останется без возражений. Дело именно в том, что весь чехословацкий корпус в Сибири подвергся высшей степени разложения, охватившего всего его, от рядового до командира. И доблестный Швец только подчеркнул это своей трагической кончиной.
В том же тоне и с той же развязной манерой говорит Масарык и о грабежах, воровстве, мошенничестве и настоях чехов в Сибири:
«О духе нашей сибирской армии должно судить также и по её невоенной деятельности. Наши солдаты вели всюду и постоянно, наряду с военной, также и разнообразную хозяйственную работу. Очень скоро они организовали при армии рабочие товарищества (август 1918 г.). Несколько позже были основаны торговая камера, сберегательная касса и банк. На Урале и в других местах наши солдата организовали промышленные предприятия (!?). Я (Масарык), не могу не упомянуть очень прилично устроенную военную почту. Все это должно идти на (учёт, если говорят о нашей армии в России и Сибири. Дело идёт не только о славе героического анабазиса; мы не хотим его преувеличивать, но было бы несправедливо его рассматривать, как мгновенно вспыхнувшую ракету.
В связи с этим следует отметить, что и наши немцы начали в Сибири записываться в нашу армию; из них были образованы рабочие отделения». [63]
О последнем мы окажем несколько слов в конике книги. Что касается до остального, то к сказанному выше остается лишь добавит, — сведения о промышленных предприятиях, основанных чешскими солдатами на Урале и в других местах, высосаны Масарыком из пальца. Кроме огромного подвижного, на рельсах, склада краденого и награбленного имущества, не было ни одного предприятия.
Старый чех оказался всё же не так осторожен, как молодой; Масарык проговаривается больше Бенеша. Последний) только хвалил и восхищался. Но оба чеха обращаются с правдой и с историческими фактами преступно фамильярно. Оба они прикрывают все тёмные деяния своих ребят в России, — следовательно к ним обоим в ещё большей степени приложимо оказанное по отношению к их посланнику в Токио, г-ну Перевру.
Не лишено интереса, что Масарык, как учёный, приносит уже в этом приговоре свою долю.
В 1887 году он выпустил в Вене книгу, под заглавием: Dr. Thomas G. Masaryk. Versuch einer concreten Logik. — Vien, Verlag C. Konegen, 1887. В ней на стр. 149 развивая критику предательства, он пишет буквально следующее: «Кавур сказал, — если бы мы предприняли для себя, то, что мы сделали для Италии, то мы были бы, конечно, величайшие подлецы. А мы (т. е. Масарык) скажем, что для нас низость действий есть и останется той же самой, — будет ли она проведена для самих себя, для отечества или для какой иной цели».
Масарык и Бенеш оставили далеко позади себя графа Кавура; действия и вся политическая иностранная интрига последнего перед чехами — детская игра.
Здесь необходимо только сказать в дополнение несколько слов о двух обстоятельствах: первое — об усиленной чешской пропаганде, которая продолжается расползаться повсюду; и второе — о том вреде, который эта пропаганда приносит не только отдельным странам, но и всему человечеству.
Золото и все ценности, на которых лежит пятнами кровь неповинных, привезённые из Сибири через океан в Европу, дает чехам богатые возможности развить целую сеть органов своей пропаганды. Во всех странах и на всех языках издаются ими книга, подобные двум приведённым выше, целый ряд брошюр, памфлетов, журналы и газеты. Под негласным руководством пражского министерства иностранных дел создаются акционерные издательские общества, имеющие местом своего действия заграницу. Чтобы замаскировать чешское руководство и придать этим в сущности разведывательно-информационным органам Праги нейтральное лицо, в их состав привлекаются и иностранцы.
Излюбленным приёмом чешских политиканов является не опровержение фактов, тех фактов, которые приведены и в настоящей книге, которые в отдельности приводились и раньше, на протяжении десяти лет, — так не опровержение этих фактов приводят обыкновенно чехи, а стараются путём клеветы и инсинуаций опорочит личность того, кто берет на себя смелость сказать
