интеллигенция, ни Англия, зависимости от которых он подпал со времени поражения в Маньчжурии. Они чувствовали себя все время под угрозой, что царь может вернуться к жизненной политике, под знаком которой началось его царствование. И они вступили против него в заговор, сегодня они его победили и низвергнули. В Германии во время войны неоднократно оживал политический взгляд, что Россия и Германия должны были в последнюю четверть столетия поддерживать друг друга и обоюдное стремление к общему господству. В том, что случалось иначе, несет также сильную ответственность общественное мнение Германии и её политика… Надо надеяться, - наше военное командование своевременно себе уяснило, что Англия могла отвратить сепаратный мир России только ценой более, чем безумной игры с огнём. Россия трещит по всем швам. Что принесло бы, если бы молоты Гиндербурга обрушились на неё в эту минуту! Но не утеряна ещё и сегодня возможность продвинуть войну значительно вперёд к разрешению – прочным ли захватом России, или путём восстановления в ней монархии и с нею здорового направления русской внешней политики, или, - если страна царя действительно распадается, - пусть последнее слово скажет наш меч, а не английская интрига».
Мы не были уже больше в состоянии помочь царю. И Австро-Венгрия, и Германия вскоре затем очутились также в клещах, которые Запад держал в виде панславизма и средне-европейской социал-демократии. Наши династии тоже были низвергнуты, и наш народ, на подобие русского, подпал обморочному состоянию.
С той поры русские и немцы переживают время отечественной разрухи. Да будет мне позволено в связи с этим привести в заключение одно личное воспоминание. В январе 1929 г. вопросы изучения истории искусства привели меня в замок Зееон к герцогу Лейхтенбергскому. В его кабинете, за чашкой послеобеденного кофе, разговор направился на политические темы. Герцог упомянул о генерале Врангеле и предложил познакомить нас. Никто не мог лучше Врангеля мне рассказать, какая глубокая пропасть образовалась между русскими и Западом; он пережил с западными державами только разочарования. Все, кто были в России за тройственное соглашение и сражались за его дело, знают теперь, что будущность России только в возобновлении старых, добрых связей с Германией. Я не познакомился с генералом Врангелем. Уже через несколько недель он перешёл в лучший мир, летом умер и герцог Лейхтенбергский. Этот разговор пришёл мне на память теперь при чтении тёплых слов, которые генерал-лейтенант Сахаров посвящает русско-германским отношениям. Общность несчастия направляет тех, кого, кого оно постигло, к естественному сближению. Но в чувствах, которые выражает генерал-лейтенант Сахаров, дело идёт не только об этом одном; мы смеем верить, что здесь выступает единственно правильный взгляд на вещи и согласованная с ними политическая воля. Они нам помогут работать на будущее, каждому для своего народа, пока, по воле Господней, мир не примет нового вида.
I. Тени мировой войны.
Мир, потрясённый величайшей из войн. Стоит, содрогаясь и готовый впасть в новые судороги безумного самоистребления и развалин. Миллионы и миллионы лучших сыновей всех главных наций ушли из жизни за годы мировой войны и революций. Полные веры в светлое будущее, положили они души свои за други своя. Когда эти храбрые, честные люди, бывшие в расцвете сил и здоровья, бесстрашно шли вперёд и умирали на поле чести, то перед их глазами стояли идеалы правды, права и справедливости. И оттого-то был лёгок и чист их жизненный конец…
А разве не с верой в победу Добра над Злом бросились в смертную схватку народы мира? Разве не за идеалы правды, права и справедливости лилась многие годы кровь, ломались без счета кости и отдавались в жертву жизни?..
Ответ на эти жгучие вопросы прозвучал из Парижских предместий: Версаля, Трианона и С.-Жермена. Идеалы превратились в иллюзии, и иллюзии разлетелись как пыль цветочная. На место правды и права вошли в мир, как ещё никогда ранее, ложь и насилие. Тяжело должны были перевернуться в глубоких братских могилах останки героев.
Какие же ещё результаты долгой и кровопролитной войны? Прежде всего, необходимо заметить, что война, в сущности, не окончена; она превратилась и перешла в иную плоскость, приняла другие формы. Произошло к тому же довольно существенное перемещение факторов войны. Только неизлечимый Гиппократ или человек с привычкой страуса прятать при опасности голову в песок может оспаривать это и утверждать, что после Версаля человечество получило прочный мир и перестало готовиться к войне.
Россия, страна, занимающая 1/6 часть суши и имеющая в своей массе примитивное земледельческое население, отдана была на поток и разграбление коммунистическому интернационалу, т. е. преступному сброду из всех человеческих отбросов всех стран; людей, потерявших последние проблески духа, преданных самому разнузданному материализму и исполненных жестокости бешеного зверя. Русский народ не сразу подпал под это страшное иго; он схватился с коммунистами в смертельной борьбе и вел три года жестокую внутреннюю гражданскую войну. Когда белые, т. е. национальная белая армия были уже близки к победе над красными, - то рука из Версаля направила ужасный предательский удар им в спину. И этим ударом помогла утвердиться коммунизму в России больше чем на десятилетие.
Германия, поверженная, но не побеждённая, оставалась ещё страшна людям, делавшим Версаль. Она была страшна своей внутренней силой: стремлением к единству, дисциплиной, способностью к жертве и воле. Потому-то мирный договор бросает на те же десятилетия эту крепкую и трудолюбивую страну в унизительные, непосильно тяжёлые материальные условия. В моральное рабство. С беззастенчивой улыбкой люди, мечтавшие о реванше, готовившиеся все время к войне и спустившие с цепей её страшного зверя, - приписывают вину одной лишь Германии. У неё отнимают оружие, лишают её средств обороны и требуют уплаты всех тех миллиардов, которые в течении четырёх лет народы Европы выпускали в воздух ежедневным потоком смертоносных снарядов и взрывчатых веществ.
Но и этого мало. Для каждого человека ясна и непреложна мысль: если бы не было государственной слепоты у обеих стран, - то никакая война не могла бы возникнуть. Воля двух колоссов, объединённых между собой, была бы неприкасаема, а сила непобедима. Эту истину понимают теперь все. А люди, заседавшие в Версале, видели и дальше; для них не подлежало сомнению, что это положение имеет силу не только в прошлом, но и в будущем. Потому-то и была отдана Россия на разложение коммунистам, причём вину эту хотели свалить на Германию… Чтобы ещё более разделить два народа, русский и немецкий, политики Версаля, Трианона и С.-Жермена наметили создать между ними физический барьер. Для этого они тело Европы разделили и раскромсали, как мясники разделывают тушу быка. Одевшись в красивую тогу принципов самоопределения народов и прав меньшинства, - «творцы мирного договора» выкроили из тела Европы ряд новых государств: Чехословакию с областью Судетских немцев и Карпатской Русью: Польшу с коридором, Силезией, западной Пруссией, Галицией, Волынью и Вильно; Литву с Мемелем; Румынию с Бессарабией и Семиградией.
Вместо одного Эльзаса были созданы после войны десятки. Мирные договоры Версаля, Трианона и С.-Жермена принесли миру зародыши новой бойни, к которой готовятся изо всех сил «победители», обезоружив для большей верности «побеждённых».
Война Антанты с центральными империями Европы окончилась без участия России. Наша страна принесла более всех жертв на дело союзников и только вследствие этого была выведена из строя тяжёлой болезнью – революцией. Зато мировая война окончилась при участии Америки, вступившей в ряды борющихся перед самым концом. Не подлежит сомнению, что, если бы Америка выступила решительно в 1915 или даже в 1916 году, то война кончилась бы значительно раньше и стоила миру на много меньше крови и даже золота. Но в 1914, 15 и 16 годах Америка держала нейтралитет и была занята большими выгодными заказами для воюющих. Эти заказы выкачивали золото с материка в Новый Свет.
