В середине дня все собрались вокруг маленького телевизора, который Сэм принес из своего помещения, чтобы посмотреть новости.
– Все быстрее и быстрее, – заметил Грант. – Темпы ускоряются с каждым днем. Устаешь даже просто наблюдать. Когда я был молодым, считались свежими события недельной или двухнедельной давности.
– Мир стал несносным, – согласилась Мадлен, – у недель нет настоящего завершения, времена года мелькают. Конгресс принимает решения о том, чтобы передвинуть стрелки часов и, – она добавила по- французски, – вот вам лето! Никто не пользуется человеческой привилегией попусту тратить время. Свободное время стало ругательным словом.
Пруит склонился к телевизору, настраиваясь не пропустить ни слова. Рядом сидели Дельта и Сэм, пытавшийся казаться равнодушным. Он был еще так молод, что показ по телевидению был для него большим событием.
Вступление к интересовавшему их пункту новостей было приправлено легкомысленной шуткой о замене автоматами людей на их рабочих местах. В этот момент было показано лицо Дельты крупным пла shy;ном. Затем камера отодвинулась и показала всю фигуру Дельты. В кадре показался диктор с текстом.
– О, это нечестно, – громко заявил Грант, – меня вырезали!
Пруит и Мадлен шикнули на него.
– …тот самый робот, который терроризировал Восточную Коммерческую улицу вчера, – продолжал репортер. – Робот сделан Сэмом Тарамаско, которому 26 лет и который работает независимо. Робот приспособлен для работ общего характера, включал спасение под водой.
Голос за кадром сопровождал картинки толпы, музея, Гранта и Мадлен. Крупным планом был показал Пруит, который был польщен и смущен:
– Вот и я стал звездой, – пробормотал он.
Передача завершилась показом Дельты, произносившей механическим голосом: “Приятно… видеть… вас…”
За этим последовала пара шуток и история о козах в Дель Рио. Сэм выключил телевизор.
– Правильно, Сэм, – начал было Грант.
– Погодите, – вмешался Пруит, – он выглядел озадаченно. – Она не говорит так.
– Не говорит как? – спросил Сэм, как будто непоследовательным был не робот, а офицер.
– Она… не… говорит… таким обра shy;зом… – вспыхнул Пруит.
Грант ухмыльнулся, а Мадлен улыбнулась тому, как Пруит передразнил Дельту.
– Конечно, я не говорю так, – сказала Дельта, положив руку на плечо Пруиту и повернувшись к Сэму. – Я по-прежнему не понимаю, как это получилось.
Пруит глупо мигал, не видя в этом смысла.
– На самом деле все исключительно просто. – Сэм посмотрел в пол, потом перевел взгляд на Пруита. – Предположим, она говорила бы нормальным голосом. Все подумали бы, что это голос женщины, переданный на расстоянии через микрофон в передатчик. Истина слишком сложна для средней телевизионной аудитории.
– О, – просветлел Пруит, – и поэтому ты запрограммировал скованность в ее ходьбе?
– Точно! – Сэм удовлетворенно посмотрел на Мадлен. – Если бы ее походка была столь же легкой и свободной, как у нормальных людей, все подумали бы, что внутри сидит человек. Эффект был бы потерян. Возможно, недоверие было бы подсознательным, но эффект пропал бы. Журналисты одобрили бы это, если бы они знали.
– Кроме того, – продолжал он, – позднее я смогу представить Дельту в качестве улучшенной модели, не меняя ни чего.
– Конечно, – одобрительно произнес Пруит.
В послеобеденное время, когда Сэм и Дельта прогуливались по музею, а Грант начинял Пруита новой дезинформацией, Мадлен сидела в конторе с бумагами.
Финансовое положение музея было шатким, но не катастрофическим. Большая часть средств поступала от Фонда Квентина Кори, но вклады из других источников были жизненно необходимы.
Мадлен сидела и раздумывала над финансовым положением музея, вдруг зазвонил телефон. Она подняла голову и посмотрела на аппарат с отвращением. Обычно ей никто не звонил, она ясно выражала свое отношение к телефону.
Она подняла трубку и сказала:
– Да?
Затем она только слушала, ничего не говоря. Ее мнением не интересовались. После передачи информации телефон разъединился, лишая Мадлен удовольствия повесить трубку.
Мадлен была в шоке от возмущения. Она выключила лампу: “Сэкономлю несколько центов на электричестве”.
Затем она направила каталку в коридор:
– Сэм? Сэм Тарамаско? Немедленно иди сюда.
Сэм выскочил из прохода ей навстречу. Они почти столкнулись. Мадлен схватила его за рукав и остановила, предотвратив его столкновение со стендом.
– Мадлен! Что случилось?
– Кук! Карлос Асендио Кук! Эта ненасытная глотка! Он добивается своего! Его безнравственность и бесстыдство не знают себе равных!
Сэм, несмотря ни на что, сохранил присутствие духа.
– Я сказал то же самое, а суд присудил двести тысяч долларов.
– Твое преступление состояло в том, что ты недооценил его коррумпированности. Таких, как он, нельзя оклеветать ни словом, ни делом.
Сэм сложил руки на груди:
– Я слышал, телефон звонил. Это был он?
– Его адвокат. Уф! Браться за шантаж от его имени! – Мадлен посмотрела на Сэма: – Он требует себе робота!
Сэм вздрогнул как от удара:
– Он…
– Он требует Дельту.
– Этому не бывать!
– Я знаю это. Ты знаешь это. Дельта знает это, но Кук держит тебя на прицеле.
– Он угрожает тебе, Мадди? – спросил Сэм тихо.
– Мне? Нет и да. Он пообещал прекратить выделение средств на музей.
Сэм глубоко вздохнул в холодном бешенстве. Применять силу закона против него было уже низостью. Он добился постановления суда, но прибегать к подобным мерам…
Сэм выдохнул и сказал слабым голосом:
– Это все!
Мадлен посмотрела на него в замешательстве:
– Нет, ты еще поборешься!
– Как? У него больше адвокатов, чем у меня рубашек. Он склонил закон на свою сторону. Ты знаешь, почему я пошел этим путем?
– Нет, не знаю. – Гнев Мадлен прошел, уступив место беспокойству за Сэма.
– Он мог добиться судебного постановления, но я мог ответить получением патента на Дельту. Я мог бы продать свои права кому-нибудь другому и выплатить Куку наличными, а он этого не желает.
– Так было бы, если бы ты в действительности сделал Дельту.
– Да, – Сэм повернулся к Дельте и спрятал голову у нее между грудей. – Если бы.
