Линда была ниже меня ростом, слегка полновата, но тем и очаровательна, необузданно и безостановочно крутила шар под названием Земля оптимизмом и юмором, а также унаследованным от Карлсона пропеллером в заднице. Она умела улыбаться просто так — даже когда больно и хочется умереть, она продолжала радоваться.
В этой водолазке ее грудь сплюснуло. Я не могла оторваться. Четвертый размер стал вторым.
— Одевайся! — веселым тоном сказала Линда, садясь на банкетку в прихожей.
— Мне нечего надеть, — сонным голосом отрикошетила моя лень.
— А вон, юбка и рубашка на кресле лежат, — показала она пальцем на последствия ночного разврата.
— Я йогуртом обсявкалась. И потом, потная одежда…
— Слушай, у тебя десятиметровая гардеробная завешана вдоль и поперек. Сейчас все найду.
Она нашла очередную черную юбку с лоскутным низом и черную блузку с пайетками и стразами. Отпираться не пришлось.
— Линда, я не хочу ехать в Кирину квартиру. Давай прогуляем?
— Поминки не прогуливают.
— То же самое говорят про лекции, но все это делают.
— Маш, мы же обещали декану, что приедем. Давай, кстати вернем дневник.
— Нет, дневник мы не вернем.
Я расплакалась, стоя в одних трусах.
— Я не понимаю, что происходит, понимаешь, я его ненавижу, но не могу уйти. Я не могу этого объяснить.
— От Кирилла?
— С Кириллом я рассталась почти месяц назад.
Линда села на стул в прихожей, в десяти метрах от меня по коридору.
И посмотрела на VISA, аккуратно лежащую с того дня на терминале.
— Что это?
— Это он.
— Макс?
— Да.
Швабра № 2, или Homo sapiens
Мы простояли около получаса в пробке на проспекте Вернадского, Audi A8 впечаталась мордой в «Волгу», слезы фар были везде, даже на газоне, с прогулочными для собак островками снега.
Пятна талого снега резали газон на огромные хлопья Corn flakes.
— На долматинца похож!
— Кто? — недоуменно спросила Линда.
— Газон.
Позвонил Макс, сказал, что опоздает на час, а то и два.
Мы решили пройти пешком от Сивцева Вражка, так как дальше ехать было бесполезно, и поднялись пешком на последний этаж. Из подъезда вышла пожилая женщина, странно покосилась на Линду, издала зловещее кошачье шипение и подошла ко мне, схватив за руку.
— Познавший одну беду познает во сто крат больше. Выдержавший познает вечность. Берегись.
Линда силой утащила меня в подъезд. Старуха не спускала с нас мрачного взора.
Лифты в старых, пусть и отреставрированных домах часто ломаются. Думаю, дело в электропроводке. Мы шли пешком, каблуками выстукивая истерику на мраморных ступеньках.
В огромной прихожей нас встретила Таня Гарнидзе. Она поцеловала меня в щеку и пожала руку. Шестое чувство давало понять, что это не самый лучший знак.
— Линд, нам черная кошка дорогу не переходила?
— Одна точно. Да еще и драная.
Мы сели за стол. Стояла кутья. Пожилой мужчина, который, как потом оказалось, был Кириным научным руководителем в МГУ, подливал в бокалы шардоне. Мы с Линдой переглянулись, когда пошли разговоры о том, что она с красным дипломом окончила ВМК[10]. Гарнидзе обсуждала с одной из присутствующих дам цены на работы художников Максютиных и сравнивала полученный результат со стоимостью картин Макеевой.
Приехал Макс с Кариной.
— Смотрите, кого я у метро встретил, — сказал он присутствующим, обнимая за плечо мою сестру. Мою собственную сестру.
Сегодня я не пила кодеин, но вот тошнит не слабо.
Макс посмотрел на меня и сказал: «Вы на похоронах в минуту разминулись».
Хотелось кинуть в них все, что стояло на белоснежной скатерти.
Карина села рядом со мной. Ей налили вина.
— Тебе же нельзя? — испугалась Линда.
Когда Ивановская вернулась в нормальный мир, то нам всем было строго предписано следить за тем, чтобы ни капли в рот, ни миллиметра в… Как говорилось в брошюре для родственников и друзей анонимных наркоманов: «Даже минимальная доза — уже срыв».
— Да ничего, я сейчас на тренинги хожу, так что все пучком будет. И потом, я же один бокал.
Даже Линду кинуло в дрожь.
Напротив меня сидел мужчина лет тридцати, статный, немного седой в висках, худощавый и дерзкий, он вызывающе оценивал толпу, собравшуюся за одним столом. Как позже мы узнали из диалогов, это бывший муж Киры, они прожили вместе много лет, а потом то ли он сменил ее на известную певицу, то ли она на Макса, к которому он обратился с просьбой предупредить о дате открытия аукциона. Гарнидзе, хватая маслины, которыми был украшен салат, наращенными ногтями, сказала, что сама предупредит. Как я поняла из их слов, у них дачи рядом в Жаворонках.
Я люблю Линду, и если надо, то я буду повторять это всю жизнь, как Марецкий мне. Особенно за ее раскованность!
— А что за аукцион? — спросила Линда.
— Да вот, все, полгода прошло. Сегодня Максим Моисеевич официально получил наследство. Кирочка ему завещала все свое творчество, — абсолютно без напряга ответил научный руководитель.
— Меня сейчас вырвет, — шепотом сказала я Линде и вышла из залы, она последовала за мной. Мы прошли мимо Кириной спальни, поднялись к ней в мастерскую и открыли тяжелые створки балконных дверей.
Линда впервые за наше с ней общение закурила. Мы травились ментоловым More.
— У меня школа была недалеко, хорошо было, — пустила я звуки в пустоту, глядя на учеников, проходящих после восьмого урока в сторону «Елок-палок». — Вот веришь, нет, а я бы вернулась в класс девятый, ничего не стала бы менять, просто заново пережила и как можно дольше оттягивала бы сегодня, — и зачем-то добавила: — Цени Глебастого.
Мы выкинули бычки, и они даже немного планировали от сильного ветра и самого обычного апрельского дождя.
— Сколько вы с Максом встречаетесь?
— Мы не встречаемся, но это что-то длится с ноября.
— Хрена себе.
— Прости, что не рассказала, я думала, что это мелочи.
— Ничего себе мелочи.
Наш разговор был прерван тем, что в комнату вошли Таня с Кариной, первая с планом, вторая с бокалом вина. Они сели на пол в позах лотоса, демонстрируя прекрасные навыки кундолини-йоги.
И после этого вы мне будете рассказывать про ее наркоманию? Даже мне захотелось бы покурить от
