– А что это глаза у нас невеселые?
– Напротив, очень даже веселые. У меня все хорошо, я на работу устроилась.
Меня била дрожь.
– Да ну? Так быстро? Куда, если не секрет?
– По специальности: корректором в издательство.
– Отлично, отлично!
Меня била дрожь.
– Вы не сказали им о своем недуге?
– А надо было?
– Нет.
– Ну, я и не сказала.
Меня била дрожь.
– Расскажите мне о своей работе. И о доме тоже.
Больше всего не люблю эти рассказы. Доктор слушает внимательно, улыбается масляно, как кот, разлегшийся в кресле, несмотря на строгий хозяйский запрет не шерстить на дорогой мебели.
Он улыбается, а сам цепко вслушивается в каждое слово и хочет поймать когтем недобросовестно плывущие рыбки слов.
Он ждет прокола. Он ищет подвоха.
Поэтому на протяжении всего моего рассказа меня била дрожь.
– А лекарство вы купили?
Вот тут важно не ошибиться. Если скажу, что не купила, может попросить предъявить рецепт. Если скажу, что купила, нет проблем отговориться тем, что пузырек стоит дома на кухонной полке.
– Купила.
Меня била дрожь.
– А где старое лекарство?
– Вот оно.
С этими словами я вытащила из сумочки пузырек и поставила на стол, лоснящийся оргстеклом, заляпанным россыпью отпечатков жирных докторских пальцев.
Пересчитает таблетки или нет?
Так и знала: пытается посчитать глазами, сквозь коричневую полупрозрачную бутылочную плоть.
Но я хитрее него. Я высыпала лишние таблетки, оставшиеся после снижения дозы, и завернула в бумажку. Так что на этом фокусе он меня не поймает.
– Ну и славно! – подытожил доктор. – Новый рецептик пока не выпишу, в следующий раз.
– В следующий раз, – отозвалась я слабым эхом.
Слабым, потому что меня била дрожь.
Мы попрощались, а меня все еще била дрожь, даже за дверью его кабинета.
Меня била дрожь, потому что я очень боялась, что он догадается, что на самом деле я птица.
Дозу до четверти все равно буду снижать.
Глава 18. Из дневника птицы Феникс
В моем гнезде полный порядок. Впрочем, это и неудивительно: я сама бываю здесь лишь налетами, а наследников у меня нет и быть не может.
Последнее обстоятельство меня сначала печалило, а потом, в результате философских размышлений и элементарной привычки, боль поутихла, и я смирилась с навязанной мне бездетностью.
Да и то: в продолжении рода я не нуждаюсь, ибо сама бессмертна, а стало быть, лишена естественного инстинкта увековечить себя в потомках. А если бы они у меня все-таки были, это могло бы создать определенный дискомфорт – представьте, миллионы детей, внуков, правнуков и так далее на тысячу поколений. А если бы им всем генетически передалась вечная жизнь их прародительницы? Как бы я тогда могла запомнить их имена и проявить должную заботу о великовозрастных птенчиках?
В общем, мое одиночество – благо, хотя и не я выбрала этот путь, а, как было сказано выше, мне его навязали.
В человеческих книгах моя история изложена витиевато и противоречиво.
Вы спросите, как, будучи птицей, я могу это знать?
Ну, во-первых, я умею читать. А во-вторых, я люблю подслушивать, и не раз, сидя на ветке дерева вблизи людского жилья, общественного здания, а то и просто у костра, я узнавала от присутствующих там бескрылых много интересного, в том числе и о себе.
Наверное, слово «бескрылых» из моего клюва прозвучало немного цинично, ведь, как вы уже могли убедиться, я прекрасно знакома и с понятием «человек». Но поверьте, я никого не хотела обидеть. Я
