Быть капустой не страшно, пока тебя не начинают есть. Тогда уже становится больно и противно. Потому что приходится распадаться на кусочки и застревать у людей между зубами. А это уже совсем как-то гадостно.
Тонуть тоже страшно. А вот промежуточная стадия между утоплением и поеданием – хороша. Мне нравится слегка покачиваться под толщей вод и нравится, когда цветные маленькие рыбки мельтешат между моими стеблями в поисках корма или просто из потребности порезвиться.
Но почему я тону во сне, не знаю. И почему тонут другие наяву – тоже не знаю. Наверное, так надо.
Так как у моря гуляют только хорошие люди, их мало. Я вижу девочку, сидящую на берегу и ковыряющую в песке ямку большими пальцами пухлых ножек.
Как ее мама отпустила одну, да еще в такую погоду, ума не приложу. Я бы не отпустила.
А девочке хоть бы что. И не надоедает сотни раз повторять ногами одно и то же движение.
А может, это и не девочка вовсе, а песчаный холмик, слепленный водой и ветром. Если честно, мне отсюда не очень хорошо видно.
А вот собака – она, должно быть, тоже хороший человек.
Собака, похоже, настоящая. Обнюхивает что-то там, повизгивает. Ошейника на ней нет. И я думаю, что, если бы она вдруг захотела стать моей, я бы ей не отказала.
У меня, правда, скоро ребеночек родится. Но ведь детки любят животных, так что собака не помешает. Может, даже поможет. Например, если она окажется умной и способной к дрессировке, можно ей поручать подогревать по ночам бутылочки с детской смесью и качать люльку.
– Собака, иди ко мне! – зову ее я.
Она смотрит на меня и улыбается. То ли радость свою таким образом показывает, то ли, наоборот, цинично скалится: мол, как же, буду я вам бутылочки подогревать, да еще по ночам! Сами, мол, грейте!
В общем, выражение ее морды мне тоже плоховато видно. Поэтому приходится строить домыслы.
А может, собака не хочет ко мне идти, потому что она живет у моря и прячется вместе с ним. И не может его покинуть.
Но я и не настаиваю – каждому свое место, пусть живет, где хочет.
И все-таки как я счастлива сегодня! До чего же прекрасно мое море! Оно и пахнет даже морем, как в детстве, когда я ездила с мамой на юг.
А зачем мы ездили? Ведь море – прямо под домом?! Или мы тогда в другом городе жили?
Не помню.
Пойду все-таки искупаюсь. Ракушек насобираю заодно. Главное, чтоб мой блокнот ветром не унесло и водой не намочило.
А я его спрячу: заверну в мешок, вот как раз один пустой валяется, и припру камешком.
Потом в этот же мешок ракушки положу – дома отмою их и сделаю бусы. И ошейник для собаки, если она все-таки со мной пойдет.
– Ты пойдешь, собака? – спрашиваю я.
Собака, как и положено, улыбается. Наверное, все-таки пойдет.
Если пойдет, я назову ее Собакой. По-моему, самое подходящее для собаки имя.
И в следующий раз мы с ней вместе пойдем на море. Если оно не спрячется.
Может, чтоб не спряталось, привязать его веревкой к окну?
Но у меня, как назло, нет веревки.
– Море, не прячься! – велю ему я.
Оно тоже улыбается.
Они сегодня все улыбаются – точно, хороший день.
Хочу в воду.
– Море, держи меня! И, чур, уговор – не топить. Меня нельзя превращать в капусту и есть. Я еще должна сначала успеть ребеночка родить.
Глава 40. Классификация чувств
Есть люди, которые умеют любить и ненавидеть.
Есть люди, которые умеют только любить.
Есть люди, которые умеют только ненавидеть.
Есть люди, которые не умеют ни того, ни другого, – они вообще не умеют чувствовать, потому что у них какой-то неполадок с сердцем.
Вообще-то у тех, которые умеют только ненавидеть, тоже неполадок. И хорошо было бы их всех починить.
Как бы это сделать?
