Магическая Трилогия: Спящая Красавица

Виктора, как и было положено, знали все. Мало того, что он был практически выше всех по статусу, он был сыном Учителя, который пользовался немалым уважением. А еще он был очень талантлив. Кто-то предсказывал ему великое будущее, но ему самому было на предсказанное наплевать. Виктор вечно был чем-то недоволен, в нем хватало надменности и дерзости, чтобы говорить обо всем прямо и это отталкивало людей. Ему даже сейчас, порой, старались не возражать. Особенно сейчас.

Благодаря тому, что Виктор был вечно на виду (хотя сам он и предпочел бы быть в тени), таковой стала и Тристана. О том, как она танцует и какие пишет заговоры, знали все. Еще все знали, что мало кто обратил бы на это внимание, не будь она возлюбленной юного Мага.

Об их расставании тоже знали все. Тристана выбрала замужество за другим. Виктор был в таком отчаянии и ярости, что в том городке, где он был тогда, несколько дней подряд безостановочно шел дождь.

А теперь он пришел на ее свадьбу.

Отпустив ее руки, Виктор коснулся пальцами ее щеки, хмыкнул и наклонился к самому ее уху:

— Я проклял его, Тристана. Пусть это ударит по мне бумерангом. Я проклял его, потому что он отнял тебя у меня.

Тристана оттолкнула его и нахмурилась:

— Меня ничего не держало и так, — пробормотала она и тут же встрепенулась. Снова толкнув Виктора в грудь кулаками, схватив его за ткань пиджака, она выкрикнула:

— Как ты посмел?

Виктор оттолкнул ее руки и посмотрел на нее сверху вниз. Он торжествовал. Боль и обида смущали его разум и все, чем он мог думать сейчас это то, как ему хочется, чтобы Тристана страдала. Ему хотелось сделать ей больно.

Он ответил:

— Потому что я — эгоцентричный жалкий неудачник, который ни на что не способен, — он сделал пару шагов назад, развернулся и медленно направился к выходу. Потом обернулся, глядя на жениха, и улыбнулся: — Поздравляю. Надеюсь, что тебе повезет больше и маленькая кукушка не сбежит к кому-нибудь еще, потому что он покажется ей перспективнее.

Казалось, Тристана готова кинуться на него с кулаками. Но, едва встретившись с ним взглядом, она осела и затряслась.

Виктор ушел, хлопнув дверью.

Никто его так и не остановил.

Глава 21. Болезнь

Виктору казалось, что он увяз в абсолютной темноте, застрял в переходе между миром живых и Безмирьем. Все его чувства словно притупились, а движения были плавными. Что-то не давало ему ни двигаться, ни чувствовать. Даже досада за свой просчет и то, что ему придется оказаться в Безмирье, так и не узнав всей правды, здесь лишь присутствовала, но не волновала его. Он словно разучился чувствовать, забыл, что такое эмоции вообще.

Абсолютная темнота поглощала его по крупицам, едва-едва заметным, но определенно ощутимым. Он чувствовал легкое покалывание во всем теле, словно тьма понемногу заполняет его, проникает в каждую пору.

А потом в абсолютной тишине раздался чей-то голос. Кто-то звал его по имени. И прежде, чем Виктор успел опомниться, кто-то схватил его за шиворот и выдернул из этого состояния.

Гадатель закашлялся, даже не успев открыть глаза. Он просто сел в кровати и зашелся в яростном кашле, таком сильном, что на глазах выступили слезы. Успокоившись, он еще какое-то время просто сидел, согнувшись в три погибели, прижимая руки к груди и прислушиваясь к своим ощущениям.

Он принес из Безмирья Болезнь, которая должна была погибнуть при переходе из мира в мир, но прижилась в нем и теперь не давала дышать.

— С ним все в порядке? — раздался голос откуда-то слева. Виктор знал его, но очень смутно помнил откуда.

— Нет, — раздался голос справа, уже ближе. Этот голос он узнал сразу же — именно его обладательница звала его, именно этот голос он узнал бы где угодно.

— Пенелопа, — тихо прошептал Виктор, выпрямился и открыл глаза.

Он был в своем номере. Шторы были широко распахнуты, пропуская в комнату как можно больше солнечного света, и Виктор, словно инстинктивно, повернул голову в сторону окна, то ли греясь в лучах солнца, то ли заряжаясь от них.

— Сколько я спал? — пробормотал он.

— Неделю, — ответила спутница Пенелопы. Виктор обернулся и увидел невысокую худую блондинку в красном свитере и коротких брюках, и тут же узнал в ней Грейс.

— Ты почти все самое веселое время месяца пропустил, — улыбнулась Пенелопа. Она коснулась лба Виктора, и от ее прикосновения Гадателя словно обожгло. Он вздрогнул, вскинул голову и посмотрел на Медиума.

Что-то было не так. Она знала больше, чем просто о Болезни, что Виктор принес с собой.

— Я пыталась вылечить тебя от всех тех недугов, которым наградило тебя Безмирье напоследок. Все, что съедало твои силы, я убрала, но… — она запнулась. Виктор понял, что знает, о чем она хочет сказать.

— Тристана, — пробормотал он.

— Я говорила с твоим отцом, — Пенелопа посмотрела Виктору в глаза и тут же отвела взгляд. Все же, когда луна была растущей, она становилась намного более робкой и мягкой, теперь ей было гораздо сложнее говорить о плохом.

— Пенелопа, пожалуйста, просто скажи.

— Он снял проклятие с мужа Тристаны. Остальное ты и сам знаешь.

Виктор кивнул. Все вставало на свои места — он не просто принес из Безмирья Болезнь, эта Болезнь теперь останется с ним навсегда, он всю жизнь будет дышать с трудом, и с каждым годом ему будет становиться все хуже и хуже.

Пока судьба не подведет его к концу жизни. Это не просто медленное умирание, это жизнь на грани. Он будет просыпаться с желанием умереть и осознанием того, что его срок подойдет еще очень нескоро.

И он сам был во всем виноват. Он столько раз сдерживал свои эмоции и не делал необдуманных поступков, почему же в тот раз, один единственный, не удержался?

Быть может, он просто слишком любил Тристану.

Виктор какое-то время молчал, перебирая воспоминания, но вдруг осекся и посмотрел на Грейс.

— Разве ты не должна сейчас быть под строгим наблюдением врачей?

— Мне стало скучно, — Грейс пожала плечами. — Ты хоть раз проводил в больнице целую вечность, пока они делают все тесты?

Виктор покачал головой, потом подозвал Пенелопу знаком.

Он все еще беспокоился за Грейс и понимал, что даже проведи медики все необходимые анализы, они бы все равно многое не смогли увидеть.

— Передай мне мои карты, пожалуйста.

— Ты еще слишком слаб, — Пенелопа скрестила руки на груди и покачала головой. Виктор не ответил. Он попытался сделать жалобное выражение лица, смотря на нее, надеясь, что она поймет его беспокойство и готовность идти на жертвы, ведь ему было нечего терять. Пенелопа должна была понимать это лучше, чем кто-либо еще.