Магическая Трилогия: Спящая Красавица

…Виктор моргнул, напряженно всматриваясь в горизонт, и шмыгнул носом. Дождь только-только закончился, и небо начало проясняться, но ему это уже казалось бессмысленным — он уже промок до нитки и, наверняка, простыл. Поезд все не ехал, хотя уже начинало вечереть.

Виктор посмотрел на часы и обреченно вздохнул — когда Учитель попросил его встретить какую-то незнакомую ему девочку на вокзале, Виктор и не догадался спросить, на каком именно вокзале и как часто там ходят поезда. Неужели сложно было попросить девочку выйти в каком-нибудь нормальном городе? Пусть Виктор и добирался бы до места назначения дольше, но, по крайней мере, там хотя бы висело бы расписание.

Две девчушки примерно возраста Виктора рассматривали его уже минут пятнадцать. А когда он обернулся, обе захихикали в кулачки и дружно покрылись румянцем. Виктор улыбнулся криво, поправил упавшую на лоб мокрую прядь, и продолжил смотреть вдаль.

Через какое-то время, показавшееся Виктору вечностью, поезд и правда показался на горизонте. Он гудел и шумел, стучали колеса и рычаги, словно таким образом поезд пытался дать знать о своем прибытии как можно большему количеству людей.

Девочки, все так и глазевшие на Виктора, вдруг принялись собираться — одевать рюкзаки, подкатывать к краю платформы чемоданы.

Поезд подошел и из вагонов стали выходить проводники с усталыми лицами — они вышли, что бы поразмять ноги, подышать свежим воздухом или просто покурить. Одному из них пришлось помогать девочкам с сумками, но кроме него остальные маялись от безделья.

Быть может она просто не приехала? Учитель, конечно, не рассматривал такой вариант, когда соглашался ее приютить, но кто знает?

Пожалуй, Виктору стоило отказаться. В конце концов, это Учитель решил, что должен дать кров дочке своей дальней знакомой, и это он хотел показать ей высшее общество.

Виктор уже собирался было уходить, но тут из, пожалуй, самого дальнего от него вагона, кто-то выпрыгнул. Виктор вздохнул и поспешил этому человеку на встречу.

Подойдя ближе, он попытался ее рассмотреть — невысокая, стройная девушка, она двигалась очень мягко, не как кошка, но очень к этому близко. Густые черные волосы были заколоты в небрежный пучок на затылке, ярко-синие глаза смотрели на мир открыто. Она была бледна, но у него язык бы не повернулся назвать ее нездоровой.

— Тристана Блэквуд? — припомнил Виктор ее имя и даже слегка поклонился, подходя к ней. Девушка улыбнулась и сделала шутливый реверанс в ответ, поднимая руками свои многочисленные юбки всех оттенков синего и звеня браслетами на руках и ногах.

— Мой отец попросил Вас встретить, — продолжил Виктор выпрямляясь. Тристана склонила голову набок и улыбнулась, сунула ему в руки узелок со своей одеждой и поспешила вперед с таким видом, словно это она, а не он знала дорогу.

— Значит, ты сын мистера МакИвори? Виктор? — она оглянулась через плечо и подмигнула ему. — Гадатель, да?

— Вроде того, — Виктор выдавил улыбку в ответ. Ему было интересно, догадается ли она какая из машин, припаркованных у станции, его.

— Это очень хорошо, — пропела Тристана, чуть притормозила и подхватила его под руку. — Ты мне нравишься.

— У меня плохое предчувствие, — зачем-то озвучил свои мысли Виктор, но Тристана, казалось, его не услышала. А у него и правда было плохое предчувствие.

«В прочем, какая разница? Кажется, это любовь с первого взгляда…»

Глава 28. Саймон

Виктор проснулся от холода. Посильнее закутавшись в сюртук, он перевернулся на другой бок и попробовал уснуть снова, но неудачно. Сон о Тристане оставил после себя какой-то привкус забытой горечи, но не более, и Виктор, по-своему, испытывал облегчение и удовлетворение.

Он с трудом открыл глаза — словно его веки и ресницы склеились, пока он спал. Но когда ему это все же удалось, а утренний приступ кашля так и не случился, Гадатель долго не шевелился, смотря на спящую Грейс.

Виктор помнил, как она выглядела, пока спала своим чудесным сном. Он помнил едва заметное напряжение, читавшееся в ее лице тогда, так сильно портившее ощущение спокойного и безмятежного сна, в который погружена девушка. Ни легкая улыбка, ни тщательно причесанные косы не помогали поверить в ее умиротворение.

Теперь все было иначе. Виктор смотрел на нее и видел, что Грей почти не боится. Что даже испуг, который она испытывала ночью сдался и отступил, и теперь и ее улыбка, и спутанные рассыпавшиеся по влажной траве косы, не вызывали и мысли о том ужасе, что она когда-то испытала.

Грейс больше ничего не боялась. Даже деревьев и темноты.

Наверное, она почувствовала, что Виктор смотрит на нее, потому, что медленно перевернулась на другой бок, свернулась калачиком и уткнулась носом себе в коленки, прячась от него и заодно пытаясь согреться.

Виктор сел и зябко поежился. На смену блаженному спокойствию, смутившему его по пробуждению, пришло ощущение зябкости и желание проснуться еще раз, но уже в совершенно другом месте. Виктор чувствовал, что промок и продрог, как будто его одежда впитала каждую росинку в лесу и теперь утренний холод все сильнее за него цеплялся.

И тем не менее, посмотрев на Грейс, Виктор снял сюртук и накинул спящей девушке на плечи. Она так и вышла из гостиницы в легкой рубашке и бриджах, не взяв в собой ничего теплого.

Гадатель обхватил себя руками и оглянулся.

Иероним спал в паре шагов от них. Виктор знал, что Чистильщик почти всю ночь провел на ногах и, похоже, лег спать только под утро. Может это сработали уговоры Пенелопы, может сам Песочный человек бросил ему горсть песка из своей волшебной сумы, а может, просто усталость одолела юного Чистильщика, но Виктор никак не мог отделаться от мысли, что Иероним впервые спит так крепко и сладко.

Пенелопа задумчиво сидела чуть поодаль и курила. В утреннем тумане она казалась еще тоньше и прозрачнее. Она была похожа на призрака больше, чем обычно, и только так казалась ему неожиданно полноценной. В ее позе было какое-то жуткое напряжение, что, в прочем было обосновано.

«Вот и наступил первый день Полнолуния…» — с горечью подумал Виктор. Он поддел пальцем капельку росы с травинки и растер ее в пальцах, чувствуя одновременно и свежесть этой воды, и необычайную холодность.

— Доброе утро, господин Гадатель, — окликнула его Марика. Девушка потерла пальцами заспанные глаза и вернулась к созерцанию котелка над огнем.

— Ого, ты что-то готовишь? — Виктор подошел к ней поближе и сел рядом.

— Всего лишь макароны. Понимаю, что вам, англичанам, привычнее овсянка, но у меня с собой только макароны. Даже соли и специй нет.

У Марики почти не было акцента, в отличие от Артура. Как будто она учила его с кем-то, а не самостоятельно, и при этом была более способна к языкам.

Цыганка отбросила челку со лба и пристально посмотрела на Виктора.

— А вы правда едите только овсянку, как в анекдотах?

Виктор рассмеялся. Девушка шутила, пытаясь разрядить обстановку, и он ее поддержал:

— Конечно, это же самое вкусное блюдо на планете, — он склонился над котелком. — В прочем, макароны тоже ничего, хоть мы и не итальянцы, — Гадатель оглянулся и понял, что не видит ни Артура, ни Петера. — А где… — начал он. Марика загадочно улыбнулась, словно подталкивая Гадателя к идее, что она может читать мысли:

— Петер спит в повозке, охраняет ее, а Артур пошел кормить лошадь и скоро вернется.

Виктор кивнул и не стал продолжать разговор. Он вернулся на свое место, опустившись на траву