– Галчонок, мы уходим.
– Хорошо, ма! – крикнула Румянова из спальни.
– Не забудь завтра переговорить с Серафимой, пусть лучше пылесосит и вытирает пыль. Мы платим ей деньги и хотим, чтобы в квартире царил идеальный порядок. И напомни ей в сотый раз, что к бумагам в папином кабинете прикасаться нельзя.
– Ма, ты повторяешься, я все скажу этой деревенщине. Чао!
– Галчонок, долго не засиживайся, ложись спать не позже четырех. Пока-пока, доченька. Целую!
Замурлыкав под нос песню, Галя вышла в холл и, покрутившись у зеркала, решила заняться маникюром.
Включив магнитофон, девушка устроилась на круглой кровати, целиком сконцентрировав внимание на ноготках.
Вскоре одиночество наскучило ей, захотелось развлечься в компании подруг. Сначала Галина позвонила Кларе, затем набрала номер Дашутки.
У обеих нашлись более важные дела, и это не могло не досадить Румяновой.
Швырнув на пол подушку, Галя топнула ножкой и подбежала к родительскому бару.
– Ну и фиг с ними, они сами не знают, от чего отказываются!
Бутылка дорогого шампанского была помещена в морозильную камеру.
Пока напиток охлаждался, Галина провальсировала в ванную, включила воду и взяла сполочки пену для ванн, привезенную отцом из Парижа.
– Так-так-так, поглядим, чем эта хрень отличается от нашей.
Недолго думая, Галина добавила в воду сразу пять колпачков розовой жидкости и, удовлетворенно кивнув, вернулась на кухню.
Из холодильника девушка выудила баночку красной икры, а из витрины позаимствовала хрустальную вазочку.
Стеклянный столик на колесиках стоял у ванны. На нем покоилась бутылка шампанского, высокий узкий фужер и вазочка с икрой.
Галина возлежала в пене, напоминая Афродиту. Серебряной ложечкой Румянова подносила ко рту икорку, запивая это великолепие благородным напитком.
Дверь в ванную комнату была открыта, и из спальни доносилась приглушенная музыка.
Галя в прямом смысле этого слова кайфовала.
Расправившись с икрой и шампанским, девушка лениво потянулась к крану и включила горячую воду… Внезапно навалившаяся сонливость заставила Галину выбраться из ванны, доползти до кровати и мешком рухнуть на шелковую простыню.
Сны сменяли друг друга с завидной скоростью. Сначала Галочка загорала с подругами на пустынном пляже, потом они с Кларой оказались на дискотеке, где Румянова умудрилась познакомиться с голливудским актером. Не успев насладиться обществом кинозвезды, Галина переместилась на дачу Величковских.
Подруги сидят в гостиной, собираясь приступить к гаданию. У Ниночки в руках книга, Клара зажигает свечи, а Дашка почему-то стоит в стороне и держит в руках острый нож. Галя подходит к ней, как вдруг… Даша замахнулась, лезвие сверкнуло…
Галина проснулась от шума, исходившего из коридора.
Игнорируя тапки, Румянова вышла из спальни и едва не онемела от ужаса.
Сквозь приоткрытую входную дверь темноту разрезал яркий свет лестничной клетки.
Дверная цепочка мешала двери открыться, но рука в перчатке упорно старалась устранить эту помеху.
Не помня себя, Галина завизжала, подбежала к двери и, навалившись на нее всем телом, услышала щелчок.
Нащупав выключатель, она саданула по нему пятерней и принялась закрывать замки.
Когда девушка посмотрела в глазок, лестничная клетка пустовала.
От нервного напряжения у Галины началась рвота. В туалете она провела не меньше двадцати минут, а когда нашла в себе силы доковылять до кухни, на часах было четверть пятого.
ГЛАВА 8
Парамаунт забился под кровать, наотрез отказываясь садиться в перевозку. Перс органически не переносил синий контейнер с решеткой.
Завидев в руках хозяйки «переносную тюрьму», Парамаунт настораживался, прижимал уши к голове, пятился назад, а затем пулей летел в укрытие. Четвероногий прекрасно понимал: вскоре обязательно последует неминуемый переезд. А переезды он возненавидел лютой ненавистью еще будучи шестимесячным котенком. Визиты к ветеринару тоже, разумеется, превращались в спектакль под названием «Достаньте перса из-под кровати».
Летом, когда живность вывозили в загородный коттедж, кот старался всячески воспрепятствовать данной процедуре.
У животных хорошо развита интуиция, посему уже с вечера, когда вроде бы еще ничего не предвещает суматошного утра, Парамаунт умудрялся отыскивать в квартире настолько укромные уголки, что на его дальнейшие поиски затрачивалось не менее часа.
Сегодня, стоило Катке позвать любимца в гостиную, как хвостатый, – очевидно, уловив в тоне Копейкиной тревожные нотки, – посчитал для себя лучшим отсидеться под двуспальным ложем.
Напрасно Ката бегала по комнате с веревочкой и привязанным на конце пером, напрасно гоняла любимый котом шарик – старания не принесли должного результата. Для себя Парамаунт решил окончательно и бесповоротно – пока Катка не смоется из дому, он из-под кровати ни лапой.
Опустившись в кресло, Ката посмотрела на часы. Время поджимает. В салоне она должна быть ровно в два, а если учесть загруженность столичных дорог и неминуемые пробки, то в идеале выезжать нужно без промедлений. Но как? Как явиться в салон без главного клиента – Парамаунта?
Нет, надо срочно что-то решать.
Конечно, можно махнуть рукой и взять с собой Лизавету, которая, к слову сказать, обожает сидеть в перевозках. Но в этом случае Катарина сильно рискует. Да чего тамрискует, она попросту подвергает свою жизнь серьезной опасности. Если Розалия увидит видоизмененную питомицу, она не оставит от невестки мокрого места.
Жаль, но вариант с Лизаветой пришлось отвергнуть.
Арчибальд, сидя на шкафу, перестал материться и с неподдельным интересом наблюдал за Копейкиной.
– Ката! Ката! – картавил пернатый.
– Отстань, не до тебя.
– Ката! Позвони мне на сотик, детка. Я сейчас занята! Куда вы запропастились, мать вашу! – Арчи перелетел Копейкиной на плечо и коснулся мощным клювом мочки ее уха.
– Арчи, отойди.
– Сама пошла! Сама пошла! Сама! – закричал попугай, имитируя голос Розалии.
Затем он взмахнул крыльями, опустился на пол и, заглянув под кровать, чеканил:
– Кис-кис-кис. Кушать!
Катарина напряглась. Пожалуй, это что-то новенькое. Никогда прежде из клювика Арчи, кроме сквернословий и отборного мата, не вылетало ничего подобного. И к персам Арчибальд обращался всегда одинаково: Лизавету он называл коротко и ясно – «сволочь», Парамаунта любил больше, поэтому перса называл «уродом». И вдруг новый фортель.
– Кис-кис-кис. Кушать! – повторил попугай, размахивая крыльями.
Послышалось слабое мяуканье.
Ката не верила ни ушам, ни глазам. Неужели Парамаунт выйдет на свет божий?
