прокисшего вблизи древних гостей меду да и подпалил свои хоромы, чтоб напрочь и навсегда покончить- управиться с дурным запахом.
Живые на то и живые -- со страху сразу вон повыскакивали, а мертвые -- те поначалу опасности не приметили, жару не почуяли и замешкались. Как их спасать из горящего дома, никто не ведал.
Глядят живые, дивятся: мертвые наружу не спешат. Рухнула крыша, повалил густой дым, и видят: полегчали от огня предки, как осенние листочки, тронулись в легкий пепел и по дыму, словно по реке, потянулись гуськом к небесам. Весело стало, засмеялись живые, а от смеха своих живых родичей мертвецы еще быстрее устремились вверх. На небесах нашли они ясный край, светлый ирий, широкий-преширокий простор без дна и покрышки, там и решили остаться.
С той осени и научились живые возводить
С того же года славяне начали ставить на погостах курные столбы с домиками, высоко поднятыми над землей, поближе к ирию, и хранить в тех домиках золу-прах, оставшуюся от предка и его земных дел, чтобы в худой час дед-пращур мог дотянуться до него с небес и уберечь свой остатний след на земле от чужого наговора.
Впрочем, у многих древних и особенно многолюдных родов с недавних пор даже в самом ирии места стало не хватать: там свою межу далеко не протянешь. С небосвода вниз, к дальнему окоему земли, она сама собой начинает загибаться. Да и непрочны оказались межи наверху: чуть ветер подует -- сразу в сторону их относит, как веревки с бельем. Кабы ветер только на чужих покойников дул, но у ветра своя воля, Стрибожья[69].
В тех славянских родах князья да волхвы думали-думали и наконец додумались своих мертвецов глубоко в землю хоронить, новый простор осваивать: там если и темнее, зато с межами никакой беды -- режь-тяни их по земле хоть под ногами, хоть над головой, хоть по плечам с обеих сторон. И сносу таким межам нет.
Туров погост -- град-роща -- был виден накануне путешествия последыша в Царьград
Теперь княжич пообещал верному бегуну, что сойдет с пути в последний раз, свернул от межи в глубину Туровой земли, немного прошел вдоль дубового перелеска и спустился в небольшую лощину.
Он хорошо помнил это место и встал так, как стоял в тот день, в тот час, в ту мимолетную стигму бытия, когда с полуночной стороны появился всадник на гнедом жеребце.
Деревья и кусты поднялись с тех пор выше и раскинулись вширь. Зато холмы стали ниже, поистерлись холмы под людскими и конскими ногами за минувшие годы.
Тогда Стимар опустился на колени, чтобы ближний окоем пришелся ему чуть выше глаз -- как было в тот далекий день.
Тотчас же с вершины холма навстречу княжичу заскользила тень всадника. Не успел он опомниться, как тень пронеслась сквозь его дыхание порывом гари и выпала сажей на его веках.
Княжич растерянно заморгал, протер глаза
и увидел сторожевых кметей, которым было велено в тот день присматривать за сыновьями князя- воеводы.
Малые не помышляли о распре со Всеборами, а охотились на тура. Туром назвался сам Коломир, спешивший обучить последыша главной охотничьей сноровке. Он наступал на братьев и уже отбросил Уврата на кусты шиповника. Тот теперь кружил стороной, злобно сопя и дергая зубами из ладони шпы. Вскоре старший брат и Ратшу так боднул в бок, что посчитали -- насмерть. Ратша, поднявшись на ноги, остался стоять на месте и с ухмылкой наблюдал, как самые младшие во главе с Будом то подступают к туру кучей, мешая друг другу, а потому только сильнее страшась быка, то вновь рассыпаются во все стороны и тогда каждому на просторе становится весело и совсем нестрашно. Бык из Коломира получался самый лучший -- самый сильный и умный тур.
Последыш держался с краю, не отбегал далеко, замыслив прыгнуть туру прямо на загривок, когда тот кинется за кем-нибудь вдогонку, и той охотничьей уловкой удивить всех. Невольно он следил и за сторожевыми всажниками, темневшими поодаль. Внезапно на окоеме возвышенности возник еще один, какого с утра в этих местах не было видно. Тот всадник неторопливо двинулся вниз, в сторону потешной охоты.
Княжич замер на месте и с затаенным испугом стал смотреть на нового всадника. Живая тяжесть двигалась вниз по пологому склону, вырастая в размерах.
-- Держись, увалень! -- не вытерпев растерянного вида молодшего, крикнул Коломир.
В тот же миг сила подхватила последыша, подбросила вверх. Небо и земля перевернулись -- и последыш кубарем покатился по жесткой стерне, сразу исколовшей ему все бока и руки.
Так, без всякого труда, Тур-Коломир покончил с еще одним охотником -- тем самым, для кого и затевалась важная забава. Оттого он крепко рассердился.
-- Чего ворон считаешь? -- грозно надвинулся Коломир на последыша и даже больно пихнул его ногой.
Последыш живо вскочил с земли, не чувствуя ни обиды, ни стыда за свою оплошность, и показал пальцем на всадника:
-- Вон же! Едет кто!
Коломир тоже стал смотреть, будто раньше не замечал никого вокруг, кроме братьев. Тогда и остальные разом повернулись в ту сторону и затаили дыхание.
-- Может, бежим, а? -- предложил Уврат.
-- Погоди! -- резким жестом остановил порыв младших Коломир.
Всадник приближался, хотя стука копыт не было слышно, а его тень тянулась с восточной стороны крылатым копьем. И он смотрел последышу прямо в глаза.
Тот всадник казался
-- Княжич! -- сказал всадник, когда малой уже запрокинул голову, неотрывно глядя на две маленьких черных луны.-- Твой отец, князь-воевода, зовет тебя. Садись.
И тогда последыш вдруг, против своей воли, очутился за неведомой межой. Он один из всех братьев оказался нужен отцу -- такого не случалось никогда. Все братья остались у него за спиной, по ту сторону межи, и теперь оказалось страшнее всего -- просто оглянуться на них, живых и растерянных.
Тогда последыш попытался перебрать в памяти весь целиком вчерашний день -- от пробуждения до гаснущего огонька последней лучинки -- и не нашел в том дне никакой такой вины перед отцом, которую нельзя было разделить на всех.
Всадник нагнулся с седла, бережно поднял последыша, и тогда он увидел всех своих братьев сверху, с коня. Братья смотрели на него, как смотрят на летящую высоко в небе неизвестную большую птицу. Даже Коломир был растерян и стоял, обгрызая ноготь на большом пальце.
Чья-то чужая, неумолимая сила отнимала последыша от братьев и забирала с собой в неизвестное место.
Конь стал поворачивать, и его тень стала поворачиваться вместе с ним против солнца.
Последыш успел помахал своим братьям рукой, смутно надеясь, что потом, как только его отпустят, он прибежит на поле бегом, нигде не останавливаясь, и обо всем, что случилось с ним одним, сразу расскажет Коломиру.
