Девушка огляделась по сторонам. В световом круге, исходившем от факела, она увидела каменные стены, каменный пол и каменный потолок. Вся роскошь этого подземелья заключалась в грубо сколоченной деревянной скамейке.
— О, мы решили осмотреть свои покои, не так ли? — голос Хряксона из просто насмешливого сделался ядовитым. — Я полагаю, маленькая леди успела заметить, что здесь НЕТ дверей — только дыра наверху?
Сара изо всех сил вглядывалась в темноту, пока не убедилась, что его слова были правдой.
— Итак, — продолжил Хряксон, — это — Тупик Забвения, в нашем Лабиринте их полно.
Саре стало горестно и больно: и от того, что она сейчас узнала, и от того, каким тоном с ней разговаривал Хряксон.
Она ответила ему тем же тоном, полным презрительного сарказма:
— В самом деле?… Это очень мило.
— Не пытайся изображать из себя героиню, — сказал он. — Небось не знаешь, что такое настоящий Тупик Забвения?
— А вы?
— Знаю, — ответил Хряксон и с нескрываемой гордостью добавил: — Это место, куда сажают людей, чтобы забыть о них.
Хряксон стал скрести свою шею и одновременно, с важным видом оглядывать подземелье. Похоже, слова его не пропали даром: девушка застывшим взглядом смотрела на колеблющиеся в отсветах пламени стены и… дрожала.
Она чувствовала, как все закипает в ней от возмущения.
Хряксон с факелом направился в дальний, неосвещенный угол темницы. И жестом поманил Сару. Она пошла за ним, отбрасывая на стене огромную тень… В углу валялся скелет. Он лежал на спине с согнутыми коленями, упершись черепом в стену.
Сара готова была закричать, но тут в голове пронеслась мысль: нет, так вести себя нельзя. Она должна пересилить, переломить себя и остаться внешне холодной.
— Теперь понятно? — Хряксон искоса глянул на нее. — Этот Лабиринт — опасное место. Совсем неподходящее для маленьких девочек.
Она посмотрела на Хряксона. Кого это, интересно, он называет маленькой?
Человечек кивнул в сторону скелета.
— Вот и тебя ждет такой же конец, если вздумаешь продолжить свой путь, — в одном из Тупиков Забвения. Поверь мне, много чего дурного останется в твоей памяти о Лабиринте. Так что тебе надо думать об одном: как унести отсюда ноги.
— Но я должна отыскать своего братишку.
— Да забудь ты про это. Так уж получилось, — Хряксон теперь пальцем усиленно тер щеку, — так получилось, что я узнал короткий путь отсюда к выходу из Лабиринта.
— Нет, — твердо сказала она. — Теперь я уже не могу отказаться. Слишком далеко зашло дело. И мне кажется, я начала его не так плохо.
Он кивнул и совсем другим, мягким голосом тихонько подтвердил:
— Ты вела себя великолепно.
Потом шумно втянул в себя воздух сквозь зубы и проговорил нарочито громким трескучим голосом, как раньше:
— Но ведь здесь лишь начало Лабиринта. Ты сделала в нем лишь первые шаги. А дальше… дальше будет НАМНОГО хуже.
В том, как он произносил последние фразы, было что-то фальшивое. Сара почувствовала это и насторожилась.
— Почему это, интересно, вы так заботитесь обо мне? — спросила она.
— Почему? Она еще спрашивает, почему? — в голосе Хряксона прозвучало огорчение. — Потому что Я — такой. Вот и все. Прелестная юная дева… и страшная, гиблая темница…
— Послушайте, — перебила его Сара, — мне кажется, вы любите драгоценные вещицы, ведь правда?
Он скривил личико и медленно проговорил:
— Это почему?
— А я вижу, вы все время носите очень милые безделушки, — она указала на цепь с украшениями, которая свисала у него с пояса. Сара не могла побиться об заклад — там было сумеречно, но она была почти уверена, на его лице засияла горделивая улыбка, а на небритых щеках появился легкий румянец.
— Спасибо, — сказал он.
— Если вы поможете мне пройти через Лабиринт, — она остановилась и перевела дыхание, — я подарю вам… — она сняла с руки браслет — это была дешевка из пластмассы, и совсем не то, что дарила ей мама и она надевала, когда хотела покрасоваться, — вот это! — закончила она и протянула ему браслет.
— Хм, — Хряксон облизал губы и оценивающим взглядом посмотрел на вещицу.
— Он ведь вам нравится, правда?
Девушка и без ответа видела, что это так на самом деле. А Хряксон, насмотревшись на браслет, перевел взгляд на кольцо, что блестело у нее на пальце. Оно тоже не имело большой ценности, но Сара любила его: именно это кольцо мать надевала всякий раз, когда играла Гермиону в «Зимней сказке» Шекспира.
— Да как тебе сказать, не очень, — ответил Хряксон. — И послушай: давай поступим таким образом. Ты — даешь мне браслет. А что делаю я? А я… ВЫВОЖУ тебя из Лабиринта. Ну как, годится?
— Но ведь вы предлагали мне это за просто так, — заметила Сара.
— Конечно, — согласился человечек. — Поэтому такой поступок с твоей стороны будет особенно милым, — сказал он и протянул руку за подарком.
— Э, нет, — Сара отдернула свою руку, в которой держала браслет. — За это вы должны показать мне дорогу ТУДА, а не обратно. И причем, до конца.
Хряксон громко запыхтел.
— С чего это вдруг наша маленькая мисс так уверена, что Хряксон знает, как пройти ТУДА?
— А ведь вы ж смогли попасть сюда, правда ведь?
— Что-что? — прокудахтал Хряксон и одобрительно закивал головой. — Да-да-да, но… должен сказать, все это были цветочки. Ты еще никуда не пришла. И пошевели немножко своими мозгами, ну… дальше этого места ты идти не должна. Это факт. Ты сделала все, что в твоих силах, и даже больше того. Доказала, что ты умненькая и храбрая девочка, и совсем не заслуживаешь той участи, которая тебя здесь ожидает. — Он многозначительно посмотрел на скелет — тот, казалось, приплясывал вместе с колеблющимся огнем. — Нет-нет, ты достойна того, чтоб тебя спасти. Я говорю это потому, что сильно тебя уважаю. Ну, так что будем делать? — Он в упор — снизу вверх — уставился на нее из-под своих кустистых бровей. Такие настырные глаза бывают лишь у тех, кто трезво смотрит на мир.
Девушка посмотрела ему прямо в глаза.
— Послушайте, что Я вам скажу, — произнесла она, прищурив глаза. — Если Вы не можете провести через весь Лабиринт, доведите меня докуда можете. А дальше… а дальше, я сама как-нибудь попробую добраться.
Теперь он с отвращением глядел на нее.
— Фу! Из всех трердолобых тупиц, что когда-либо мне встречались…
