поскольку живот был слишком велик и найти удобную позу становилось все труднее.
— Говорят, будто не слишком жаркая любовь вновь возгорается в разлуке, временной или вечной, — коварно заметил Кир, которому надоели ее старания выглядеть скорбящей вдовой.
Он не сомневался, что она уважала его кузена, да и сам искренне симпатизировал Йену. Но Сисели не была страстно влюблена.
— Как вы смеете говорить мне такие гадкие вещи? — рассердилась она.
— Потому что это правда, — усмехнулся Кир.
— Я любила Йена! — выкрикнула Сисели.
— И когда-нибудь полюбите другого, — бросил он.
— Я больше никогда не полюблю! — трагически провозгласила она.
Кир рассмеялся:
— Еще как полюбите, мадам! Мне сказали, что кузен связал вас, как поросенка, которого везут на рынок, и умчал на границу. Вряд ли это подходящее начало для брака по любви.
— Ему пришлось украсть меня! — защищала Сисели мужа, хотя начало получилось действительно кошмарным. — Гордоны не подпускали ко мне других поклонников.
— Если бы я хотел ухаживать за вами вопреки желаниям другого поклонника, то нашел бы способ, — заверил Кир.
— В самом деле? И как же вы ухаживали бы за мной под носом Гордонов? — язвительно осведомилась Сисели.
— Прокрался бы ночью в вашу спальню, мадам. А когда вы запротестовали бы против такой дерзости, улестил сладкими поцелуями и пылкими ласками, пока не согласились бы стать моей женой. Я заставил бы вас влюбиться в меня, и ни Гордоны, ни король не помешали бы нашей свадьбе.
— Йен любил меня, — печально ответила Сисели. — Любил настолько, чтобы выстоять против гнева короля. Это стоило ему моего приданого, но он все равно любил меня.
Откровенные слова Кира Дугласа вызвали волну жара, прихлынувшую к телу. Ребенок беспокойно зашевелился в чреве. Кажется, она покраснела? Трудно сказать, потому что она вся горит и не смеет прижать ладони к щекам, чтобы не дать понять Киру, как повлияли на нее его слова. Пусть считает, что она разгневана такими речами!
— Любил, — согласился Кир. — На границе только и говорили о том, как Дуглас из Гленгорма потерял разум из-за хорошенькой англичанки.
Но к его удивлению, Сисели отплатила той же монетой.
— Вам так нравится издеваться надо мной, милорд? С какой целью, скажите, ради Бога? — мило улыбаясь, спросила она. — Уверена, что у вас имеются куда более срочные дела. Скажите, вы давно не занимались счетами? Мой муж всегда аккуратно вел счетные книги. Хотя с тех пор, как избавился от особы по имени Бетия, из кладовых красть стало некому, что весьма облегчило ведение счетных книг.
— Я недавно занимался этим, — сухо сообщил Кир.
— Не можете сказать, сколько родилось ягнят? Матки, эти глупые создания, рожают ягнят в разгар зимы. Однако все равно следует вести скрупулезный подсчет.
— Пока что родились пятнадцать ягнят, и среди них две двойни, — внезапно развеселился Кир, увидев новую сторону Сисели.
У девчонки есть характер. Будет ли она такой же страстной в его постели, когда он на ней женится? Он надеялся, что да, поскольку любил пылких женщин.
— Прекрасно, милорд. Значит, жизнь продолжается, — одобрила Сисели.
После этой перепалки Кир часто наслаждался подобными сценами и через несколько недель осознал, что Сисели перестала напускать на себя грустный вид.
Ее настроение благотворно отражалось на слугах. Йен не забыт, но по крайней мере прошлое осталось позади, и нужно идти дальше.
Настал март, и для Сисели началась пора ожидания. Прошла неделя. Другая. Третья. Со склонов холмов исчезал снег. На озере растаял лед, а ведь всего месяц назад деревенские мужчины вместе с Киром играли на этом месте в керлинг, стараясь закатить круглый гранитный булыжник в так называемый дом. А теперь там плескалась голубая вода, отражавшая солнечные лучи. На припеке цвели ранние нарциссы.
Как-то утром Сисели объявила, что ребенок, кажется, вот-вот родится.
— Я мучилась от боли всю ночь, — пожаловалась она Маб. — Сходите за повитухой и Мэри Дуглас.
Услышав слова госпожи, Тэм немедленно метнулся к выходу и вскоре вернулся, сопровождаемый обеими женщинами.
— Как вы себя чувствуете, миледи? — встревожено спросила Агнес.
— Меня словно разрывают, — сказала Сисели. — Помогите мне, потому что я не знаю, что делать.
— Ничего страшного, миледи, это важный момент в жизни многих женщин, и к тому же мы все так ждали этого младенца.
Она стала водить Сисели по залу. Мэри тем временем накрыла стол чистой тканью и велела принести колыбель, чистые свивальники, тряпки и повесила над огнем котел с водой.
День тянулся медленно. Сисели то ходила, то сидела у огня. Она умирала от жажды, но ей разрешали пить всего по нескольку глотков. Наконец слуг выгнали из зала. Сисели помогли влезть на высокий стол. Мэри стояла у изголовья, поддерживая ее за плечи, пока Агнес рассматривала что-то между раскинутыми ногами роженицы. Наконец повитуха кивнула:
— Недолго осталось.
Сисели застонала, одолеваемая куда более сильной, чем прежде, болью. Агнес и Мэри принялись советовать ей, как правильно дышать, и, потолковав между собой, решили, что при очередных схватках Сисели следует начать тужиться.
В зал тихо вошел Кир Дуглас. Женщины словно не увидели его, зная, что Уильям потребует свидетеля, если родится сын.
Кир занял место Мэри у изголовья и стал поддерживать Сисели за плечи. Почувствовав присутствие чужого, Сисели откинула голову, и их глаза встретились. Она поняла, почему он здесь, и не стала протестовать. Да и не было у нее ни сил, ни времени, потому что ужасающая боль раздирала ее. Она хотела одного, чтобы все прошло, но разум подсказывал: все кончится только с рождением ребенка.
Роженица кричала, не помня себя. Лоб был покрыт крупными каплями пота.
— Тужьтесь, миледи. Тужьтесь! — уговаривали женщины.
Сисели сделала, как было велено, и боль немного улеглась, но тут же ударила с новой силой. Она снова взвизгнула.
— Тужьтесь сильнее! Сильнее! — велела Мэри. — Еще!
— Головка вышла, — объявила Агнес.
Очередная волна мучительной боли накрыла ее с головой, и Сисели, не дожидаясь команды, стала тужиться. Она тяжело дышала, камиза насквозь промокла. Слабость одолела ее до такой степени, что она навалилась на Кира.
— Плечики показались! — воскликнула Агнес.
— Я больше не смогу тужиться, — отчаянно пробормотала Сисели, у которой совсем не осталось сил.
— Вы молодец, мадам, — прошептал Кир. — Еще чуть- чуть, и ребенок появится на свет. Вы храбрая девушка.
Его дыхание обдавало теплом ее ушко, и Сисели невольно вздрогнула от смущения. Но ей тут же стало не до этого: боль упорно продолжала ее грызть.
— Тужьтесь сильнее, миледи! Сильнее! Сильнее, — твердила Агнес.
— Не могу, — простонала Сисели.
— Ребенок почти вышел! Сделайте это ради Йена! — потребовала Мэри.
Сисели сама не поняла, откуда взялось столько сил, чтобы натужиться. И ощутила, как ребенок выскользнул из тела. Раздался жалобный крик.
