доме. Мне было тогда почти девятнадцать, я сдала экзамены на аттестат зрелости, и нас отпустили на каникулы. Ненавидела я все это, мечтала, что однажды проснусь в тишине, в пустой чистой комнате, и пахнуть эта комната будет только мною.
Погоди, сейчас оденусь и пойдем куда-нибудь. Я свое уже отработала, но помещение занимать дольше нельзя. Пойдем пивка попьем.
Ну перестань! Знаю, что я тебе нравлюсь. Опять у тебя встал…
Ты тоже одевайся. Сил моих больше нет.
Классный прикид, а? Но для приличного заведения слишком прикольно. Тут рядом есть забегаловка, туда только пацаны в трениках ходят, они знают меня. Приди ты туда один, тебя бы уже через пять секунд разукрасили. Сразу видно, что ты не свой, но со мной тебе ничего не грозит.
Вот тебе, парень, два мира. В этом платье я не могу зайти ни в одно нормальное кафе, и ни одного типа оттуда в эту забегаловку тоже не пустят, только пацана в трениках. И ты туда без меня не суйся. Может, ты и умеешь постоять за себя, но с виду не скажешь. Парень ты крепкий, это да, но мягкий.
Такова жизнь. В моем городе было то же самое. Сидели мы вечерами на лавках в сквере, пили бормотуху и смеялись над упакованными, что торчали за столиками кафе на другой стороне улицы. Они приезжали и уезжали на такси, пили дорогие дринки, и, бывало, ребятам удавалось кого-нибудь обобрать. Я не воровала, каждое утро отправлялась убирать одно из тех заведений на площади и зарабатывала немножко деньжат, в самый раз, чтобы мать не обзывала дармоедкой и чтобы иногда перепадало на вино для ребят. Всегда водилась с парнями, хоть и симпатичная была, но характер у меня был мальчишеский. Волосы коротко стригла, только потом отрастила. Но правда, титьки у меня всегда большие были, парни это любят.
Если выдавалась теплая ночь, шла с одним из них на реку, на другой берег. Лежали мы в траве около железнодорожного моста, свет из окон поездов пробегал по нашим голым телам, гладил нас то по шерстке, то против. Какие-то люди ехали на север, другие на юг, по делам или посмотреть на чужие города, позади у них были прощания, впереди приветствия, пожатия рук, поцелуи, грустные глаза тех, кто остается на перроне. Черт, блин…
Если бы нашелся среди них кто-нибудь любопытный и прижался бы он лбом к стеклу и прикрыл глаза ладонями от света, то на долю секунды мог бы увидеть нас, среди высокой травы, голых, в обнимку, меня и какого-нибудь парнишку. И наверное, подумал бы, что мы очень счастливые влюбленные, и кто знает, может, позавидовал бы нам той теплой ночью. Только завидовать мне не стоило. У меня не было ни одного знакомого в другом городе, я ни разу не ездила на поезде, никто меня нигде не ждал, а захоти я уехать, никто бы не прощался со мной на перроне, никто бы не заплакал, не утер нос рукавом. Поезда в Краков, поезда к морю, поезда в Прагу или даже в Париж — все проезжали надо мной, а мой мир начинался и заканчивался пятью улицами, и это был не тот мир, в котором хотелось задержаться.
Всегда любила потрахаться. Талант у меня к этому, блин, врожденный…
Что смеешься?
Это дело должно нравиться, хоть немного, как любая работа, а иначе толку не будет. Там, в комнате за баром, идет отбор. Девушки сидят, мужики выбирают, а они любят тех, кто побойчее. Квашня у них и дома есть, а я не сплю на ходу, вот гости меня и запоминают, я тут нарасхват, иногда даже перекурить не успеваю. Потому и могу уйти на час раньше. Под утро клиенты уже отстойные пойдут — поддатые, склочные…
Однажды отправились мы на луг, я и несколько ребят, и я трахалась с ними всеми, и это мне больше всего понравилось. Ребята были простые, когда сексом занимались, думали только о себе, и вот он кончит, а мне еще хочется, и в тот раз, когда их было много, мне было по-настоящему хорошо. Они меня любили, потому что я заботилась о них и была готова на многое, не то что другие девчонки, которые жили по соседству, так что секс в компании повторялся еще не раз.
Мне правда это нравилось, особенно тот момент, когда уже после всех я лежала голой в траве, глаза смыкались, а они сидели и лежали вокруг, курили и разговаривали. То и дело кто-нибудь прикасался ко мне или целовал, а когда я принималась одеваться, просили, чтобы не торопилась, чтобы еще побыла голой и они могли и дальше на меня смотреть, трогать, облизывать.
Наверное, это было единственное в том городишке, что хоть немного делало меня счастливой. В общем, я любила всех этих ребят и они меня тоже. Ни один не сказал обо мне дурного слова. Постоянно кто-нибудь звал меня замуж, но все получали от ворот поворот. Они еще были дурачками, и ни с кем из них я бы не связалась, но когда они собирались вместе, с ними было по-настояще-му хорошо. Сдается мне, что любая баба, которая хоть раз, по собственной воле, переспала с несколькими мужиками, будет об этом скучать, а если какая-нибудь говорит, что никогда бы такого не сделала, она просто врет.
Ребята были шустрые. Когда шли по городу, люди им дорогу уступали, но со мной вели себя тихо, сидели и разговаривали, о чем обычно люди говорят: о жизни, о том, что станут делать, когда отсюда вырвутся. Но похоже, не вырвались, так и сидят там, только рожи у них теперь испитые, синие, и каждый день одна проблема: где взять пять злотых на бормотуху. Дома их ждут прыщавые беззубые жены, по трезвянке они их не трахают, только когда возвращаются пьяными, но и тогда мечтают об ухоженных красивых девушках. Закроют глаза и вместо своей рябой ведьмы видят такое счастье вроде меня. Но до меня им уже не дотянуться. Они выбыли из игры.
Ну, я готова, можем идти. Погаси свет.
А красную лампу оставь. Да, вот так.
Погоди, возьму сумку в подсобке, Владеку надо отдать за тебя денег.
Обычно сразу плату требуют, но с тобой мне бояться нечего, потому что я тебя знаю.
Идем, покажу нашу подсобку. Тесно здесь, но симпатично. Даже душ есть — посмотри. На нашей работе надо часто мыться. А тут глянь, сколько резинок, Владек их оптом закупает.
Клево, да?
А это Владек, мой босс, познакомься. Босс знает, что ты постоянный клиент.
Боссинька, вот бабло с чаевыми. Неплохо, правда? Говорила же, что хороший клиент.
Мы идем к качкам выпить. Сегодня я уже без сил.
Знаю, что я хорошая. Знаю.
Все, убегаю. Завтра буду к восьми.
Ну идем уже, красавчик.
Тут недалеко, за углом.
Глянь, какая чудная ночь.
Видишь тех ментов? Заходят к нам иногда. В гражданском.
С властью надо дружить.
Здесь по ступенькам вниз.
Что будешь пить?
Ступай куда-нибудь в угол, в баре толком не поговоришь. Обязательно какой-нибудь пацан встрянет.
Так о чем я? О прежних временах, кажется…
Нормальный этот Владек, правда? А уж по сравнению с другими в нашем бизнесе — просто ангел. Везет мне на людей. От уродов держусь подальше. К хорошим людям приклеиваюсь. В жизни мне пару раз крепко повезло.
Еще школьницей я познакомилась с одной теткой. За многое я ей благодарна. Звали ее Ангела, но все обращались к ней «Ангел мой», и, похоже, она и в самом деле была ангелом, сосланным на Землю, в винный магазин. Толстая была, жуть. Видала я не раз, как какой-нибудь пьянчуга драпал из магазина, а она за ним, размахивая своими ручищами, огромными, как окорока.
Вот такими!
Честное слово, не вру!
У пьянчужки только пятки сверкали, и тормозил он лишь на другой стороне площади, на ступеньках комиссариата; магазин Ангелы находился прямо напротив участка, потому что это было самое безопасное место в районе.
Кроме водки она торговала сладостями, но, сказать по правде, не столько торговала, сколько сама сжирала и немного раздавала детям. Думаю, все, что она заработала в том магазине, ушло на сладости,
