основной России, или хотя бы послабление, даже освобождение от уплат в Центр (как Башкирия, Татария, Якутия и другие, уж Чечню и не вспоминай), а иногда и с додатком между народных прав.
После всех политических уступок 1992-93, сделанных территориальным автономиям, и при усвоенной диковатой формуле «суверенная в составе Федерации», — разверзлись проходы для требовательных сепаратных эгоизмов.
Но если Конституция 1993 ещё считается действующей, то по её статье 5 «все субъекты Российской Федерации между собою равноправны» — а значит и равнообязаны? Федеративное устройство России должно быть справедливым полнейшим равенством всех «субъектов Федерации» (что неотносимо к «национальным округам», разрушающим конструкцию и своих регионов).
А если статья Конституции забыта, а статья Уголовного кодекса кем-то предусмотрительно смазана, — то не следует ли принять чёткий — Закон о равенстве наций в России.
Он мог бы быть сформулирован, например, так:
'1. На территории России все нации, относящиеся к её историческому составу, равны во всех правах и во всех обязанностях. (Это не относится к гражданам стран СНГ, переселившимся в Россию после 1991 г. Можно дополнить особым договором с Украиной, что русские на Украине, как и украинцы в России, — полноправны и не подлежат никаким ограничениям. А с Белоруссией как будто намечается единый союз?) Все нации имеют право на беспрепятственное развитие своей национальной культуры, образования, языка. Их культурные нужды финансируются государством пропорционально численности народов и народностей.
2. Это равенство включает в себя право любого постоянного российского жителя на занятие любых должностей — по выборам или по назначению — только по соображениям профессиональной пригодности. (Незнание местного языка не может быть ограничительным условием, достаточно прочного знания общегосударственного языка.)
На всей территории России всякое назначение или отвод в назначении, совершённые по этническим соображениям, попадают под действие Уголовного кодекса РФ как 'унижение национального достоинства''.
20. «РУССКИЙ» И «РОССИЙСКИЙ»
Хотя русские составляют, по последней переписи, в РСФСР-России 82 % (не во всякой однонациональной стране такой определительный перевес) — они расклочены по автономиям и даже там, где составляют большинство, находятся ныне в положении меньшинства, а реально и меньших прав: лишены тех, которые предоставлены титульным нациям. (Можно ожидать, что при нынешнем жёстком неравенстве в автономиях — в предстоящей переписи 1999 многие русские запишутся под «титульных», изменится и общая доля в населении). Тем более у русских нет, как у других российских наций, своего отдельного, «республиканского» голоса в государственном управлении и в законодательстве.
Однако если посмотреть глубже, то тут-то наше роковое историческое наследие — объемлющей нации. Получи мы сейчас все эти государственные права наряду с автономиями — и России не станет, развалится. Здесь та грань, по которой «русский» за века уже срослось с «российский». И разобраться в этом сращении требует заботливого внимания.
Малоизвестно, что пристальное обсуждение этой проблемы всплыло в России в 1909. И не мудрено, что всплыло: после ликования российского образованного общества при русских поражениях под Мукденом и в Цусиме (петербургские студенты слали микадо поздравительные телеграммы); после революционных (грозно-предупреждающих!) сотрясений 1905-06: после того, что даже царский манифест 17 октября 1905 об установлении законодательного представительства был встречен только взрывом насмешек образованного класса и над русской исторической властью, и над самим понятием «русский». 1909 год добавил ещё и чувствительное поражение российской дипломатии на Балканах (аннексия Боснии и Герцеговины Австрией при униженном согласии России), удар по ещё не угасшим тогда, ещё дображивавшим панславистским претензиям.
Ведущее место в тогдашней дискуссии заняла петербургская газета «Слово». Дискуссию открыл Пётр Струве — и удивительно, что нисколько не устарело процитировать его здесь почти через 90 лет.
То была статья «Интеллигенция и национальное лицо» («Слово», 10.3.1909) — уже в названии мы видим, что эти два явления застигнуты автором в противостоянии. Струве писал: «Русская интеллигенция обесцвечивает себя в российскую… безнужно и бесплодно прикрывает своё национальное лицо», а «его нельзя прикрыть». Национальность есть нечто гораздо более несомненное [чем раса, цвет кожи] и в то же время тонкое'.
«Не пристало нам хитрить [с русским национальным чувством] и прятать наше лицо… Я, и всякий другой русский, мы имеем право на эти чувства… Чем ясней это будет понято… тем меньше в будущем предстоит недоразумений».
Читано? не читано? Но все эти «недоразумения», а точней — уничтожающие конфликты, мы обрели на нашем 90-летнем пути, не пропустили.
В дальнейшей дискуссии напоминалось: Такую империю нельзя было создать одной физической силой, — но и нравственной мощью'. И призывали не стыдиться — «национализма строительного, государственного».
Однако: стыдились. Десятилетиями. Именно под сенью империи — стеснялись, стыдились русские интеллигенты называть и даже сознавать себя отчётливо «русскими». Но, кажется, теперь — достигнутые российскими нациями права упраздняют поводы для этой стеснительности.
В той дискуссии 1909 года удивительным образом просверкнула решающая постановка вопроса, как только мы можем и сегодня задуматься и искать, — и в этом же поиск предлагаемой тут читателю работы: ''Государственная' справедливость не требует от нас национального безразличия'. 'Как не следует заниматься «обрусением» тех, кто не желает «русеть», так же точно нам самим не следует себя «оброссиивать», тонуть и обезличиваться в российской многонациональности'. «Попытка обвеликороссить всю Россию… оказалась гибельной для живых национальных черт не только всех недержавных имперских народностей, но и прежде всего для народности великорусской».
Вся нынешняя (наросшая от запущенности) сложность «русского вопроса» в этом и состоит: как решить его не в противоречие и не во вред «российскому».
* * *
Раздаются голоса: «Россия для русских!» Но это — ошибочный, деструктивный лозунг (как и «Татарстан для татар» или «Якутия для якутов»). Так же как и «Русская республика» в составе РФ: это — толчок к расколу и развалу, на русских же лежит единоскрепляющая государственная обязанность. Без русских — и России не быть.
Бесцельны и разговоры о «самоопределении» для русских. «Право наций на самоопределение» настоятельно прокатывалось по всей Европе с Первой Мировой войны, больше всех им сотрясали большевики, затем (16.2.66) оно утвердилось и в ООН (в путаном противоречии с тем, что ведь принцип самоопределения полностью отрицает принцип «нерушимости границ»). Однако в сегодняшней России самоопределение русских означало бы и самоотделение их ото всех остальных народов России, то есть развал нынешнего государства. И на этом лозунге — настаивать нам не приходится. Как искать для русских своей государственности — если мы сами и создали вот такую, многонациональную? Даже и национальное «пропорциональное представительство» во всех органах власти России уже тоже неосуществимо.
Однако русские стали ныне разделённой нацией — как нововозникшими границами СНГ, так и внутри самой России: разделённой по автономиям, зажившим по разным законам. И государство, где русские составляют стержневое большинство, — обязано ли защитить также интересы русских или заглушить их?
Забота о равных правах для русских не есть русский национальный эгоизм. Бремя обёрнутого национального неравенства разрушительно налегает на российскую государственную конструкцию в целом. А русский народ в России — государствообразующее ядро, и без него никому не посильно нести ответственность за сохранность государства.
