— А Жарков что? — спросил Дима.
— Да ничего, что он может?! Он тут уже всем надоел. И мне, кстати, тоже! Выгонят его скоро, это точно!
— Ну и хрен с ним, а то раскомандовался, падлюка!
Я опять оказался в подвешенном состоянии, но уже не так сильно расстраивался. Привык. Я зашел в свой любимый ОМС. В этом отделе главная тема для разговора — как мало платят.
Им платили действительно мало.
Юра Пересветов через день писал заявления об увольнении, но вышестоящему начальству их почему-то не отдавал.
— Пятьсот пятьдесят «баксов» — это не так плохо. Где ты найдешь больше? — успокаивал я Юру.
— Да где угодно, я врач, уйду в больницу, мне сумки со жратвой и коньяком тащить будут, или пойду в охрану, — кипятился Пересветов.
— Так уходи!
— А зачем? Надо еще найти место.
Начальника ОМС тоже начали выживать.
Его сотрудники сразу же стали мне жаловаться:
— Он врун, он все время заливает о своих возможностях, никаких связей у него нет, все на папу рассчитывает, а отец его не очень сильный человек, да и к сыну относится довольно прохладно…
Выслушав бранные слова в адрес Окуркова, я продолжил беседовать с Юрой Пересветовым.
— Я не могу понять одного, — сокрушался Юра, — какая политика у этой компании? Никакой! Если человеку с двумя высшими образованиями платят пятьсот пятьдесят у.е., то это беда!.. Надо же смотреть хоть чуть-чуть вперед, а не жить сегодняшним днем!
— Юрий Николаевич, — а в чем вы находите источник вдохновения? — спросила секретарь Окуркова — Наташа.
— В своем творчестве я развиваю традиции Гёте и Пушкина, — ответил поэт Пересветов. — В моей новой книге есть неплохие стихи. Есть! А наш сайт и газета «Страхуй» останутся в истории только потому, что там была «Литературная страница», посвященная творчеству сотрудников компании. И там печатались настоящие поэты. Поэты! Евгений Викторович, ты даешь слово, что напишешь предисловие к моей новой книге? Обещаешь? Даже если я не буду здесь работать?
Я кивнул.
Юра немножко успокоился, однако продолжал сокрушаться.
— Знаешь, почему меня не печатают в центральных журналах?
— Почему?
— Заговор масонов. Масоны все лучшие места захватили, поэты они слабые, а вот администраторы хорошие. И пихают своих. Нас, поэтов есенинского масштаба, зажимают. Я вот недавно пришел в редакцию толстого журнала, прочитал им из нового. Хочешь и тебе прочту?
— Сделай одолжение!
Правда, здорово? И вот они, дураки и масоны, отказали. А ты что скажешь?
Я на секунду задумался, не зная, что ему ответить.
— Стихи, Юра, хорошие, спору нет. Но Мессия — это Он, а не она.
— Как?!! — удивился Пересветов. — А я у поэтов из нашего литературного объединения встречал, что Мессия — это она. Да и потом как-то не по-русски, Мессия — Он. Мессия… Она моя… Понимаешь? Ты, наверное, что-то путаешь. Или ты тоже масон?
— К сожалению, нет, ты на меня посмотри! — стал я оправдываться. — Я кубиковский русак. Но Мессия — все-таки Он.
— Хорошо, допустим. Но все равно кругом одни масоны. Они и правят миром. Даже Фидель Кастро — масон.
— Он вроде коммунист? Нет?
— Он — масон. А коммунизм ему нужен лишь затем, чтобы управлять страной и обеспечивать себе, своему роду и ложе сверхприбыли. Он отстегивает часть денег в Штаты, масонам. Если бы не отстегивал, его бы давно убили. И у нас масоны у власти.
— Ты имеешь ввиду «Страхуй»?
— И «Страхуй», и всю страну…
Мы бы еще долго болтали, но тут у меня зазвонил мобильный телефон, и я вышел в коридор.
Звонил мой старинный приятель Миша Поздняков. Мы с ним еще в газете «Семейный очаг» работали.
— Женя, выручайте. Я на мели. Нужны деньги — триста «баксов». На месяц.
— Хорошо, приезжайте вечером ко мне домой (я продиктовал адрес).
Вечером Миша был у меня дома.
Поболтали о том о сем. Я его попросил вернуть деньги точно в срок.
— Женя, нет вопросов.
Через месяц Миша позвонил и попросил отсрочки на две недели.
Я спросил:
— Когда точно сможете отдать? Назовите дату!
— Пятнадцатого февраля.
Договорились.
Ни пятнадцатого, ни шестнадцатого, ни двадцатого Миша не позвонил. Двадцать первого я сам набрал его номер телефона.
И удивленно спросил:
— Миша, ну почему же вы не звоните?
— А я вам звонил. Никак не мог дозвониться.
Я чуть не засмеялся от банальности ответа.
Когда ему надо было, он меня нашел. Когда пришел черед возвращать деньги — не дозвонился. Знакомо.
Но должок, слава Богу, вернул. На следующий день. Я был рад.
…Я сидел за письменным столом и размышлял. Что мы имеем на входе? Жизнь. Что мы имеем на выходе? Смерть. А в промежутке? Вот эту грязную, вонючую борьбу за существование, за выживание. Но ведь все равно не выживешь и рано или поздно придется надевать деревянные костюмы. Так что же я суечусь, мельтешу? Приспосабливаюсь к разным ничтожествам и карьеристам? Но как быть иначе? Ведь подобные нравы везде — в любой компании. Как жаль, что у меня нет большого состояния. Если бы оно было, ни дня бы не работал. Вообще, из дому бы не выходил.
Пока я предавался своим нехитрым и наивным размышлениям и грезам, в дверь постучали.
Ко мне в кабинет зашел Юра Пересветов.
Начал, как всегда, рассказывать о своих литературных успехах:
— А мне дали премию имени поэта Кулебякина за вклад в развитие гражданского общества! Представляешь, дали за очень скромную сумму. Это мне крупный начальник Союза писателей Леонид Котюхов помог. Он и стихи пообещал в журнале «Парнас» напечатать. Тоже содрал по-божески. Он вообще порядочный человек. Берет со всех немного. И дает нам, поэтам, путевку в жизнь. Ты знаешь, мои песни
