– Я и забыла.
– Откуда вообще тебе это известно? Тоже выяснила в ходе своего маленького расследования?
– Хотелось узнать, кого нанимаю.
Проклятия Джеймса были виртуозными и абсолютно непристойными.
– А ты случайно не знаешь, где мои сигареты?
– В машине. Предлагаю сделку, Даймонд. Я лягу с тобой в одну постель, если ты не будешь курить.
Джеймс попытался сесть, но движения причиняли адскую боль, пришлось довольствоваться злобным взглядом.
– Детка, это
Несколько мгновений Салли не двигалась. А потом детектив услышал, как хлопнула дверь, и задался вопросом, не переусердствовал ли. Уж не вознамерилась ли она бросить его в этом захудалом мотеле с крохотным глотком виски?
– Вот твои проклятые сигареты, – прошипела Салли, пересекла комнату и включила телевизор.
На экране замерцали черно-белые полоски.
Джеймс завозился с упаковкой, но опухшие и онемевшие пальцы отказывались повиноваться. Салли раздраженно вздохнула, выхватила пачку из неловких рук, положила одну сигарету в рот и ловко прикурила, сделавшись необыкновенно похожей на героиню фильмов сороковых годов. Картину испортил внезапный кашель, но когда она сунула сигарету ему в зубы, детектив легко представил себе Лорен Бэколл и Хамфри Богарта.
Даймонд глубоко затянулся, стараясь не закашлять сам.
– Не понимаю, как можно употреблять эту мерзость, – отметила Салли. – На вкус, как пепельница.
– Логично.
Он еще раз глубоко затянулся, потом с сожалением вернул ей окурок.
– Хватит. Разрешаю загасить.
– Уж лучше утоплю в унитазе.
– Если станешь от этого счастливее.
Джеймс закрыл глаза, прислушиваясь, как Салли порхает по номеру. Все тело болело, ибупрофен прожег дыру в желудке, но невыносимая острая боль притупилась. Может и к лучшему, что он не смыл таблетки обычной полбутылкой виски.
Даймонд не заметил, когда провалился в наполненный страданием сон. Не заметил, в какой момент Салли наконец сдалась и юркнула к нему под бочок. Смутно почувствовал, что колючее одеяло накинуто сверху, и ощутил тепло лежащего рядом хрупкого тела. Какой-то миг недоумевал, как ей удалось найти местечко, чтобы сохранить зазор между ними в такой узкой кровати. А потом снова рухнул в сон, как ни странно, вполне довольный жизнью.
* * *
Обнаружив себя в постели с Джеймсом Даймондом, Салли тут же занервничала, потом почувствовала себя полной идиоткой. Как лаконично выразился суровый детектив, он не в той форме, чтобы посягнуть на нее, даже если бы хотел. Вот интересно, хочет все-таки или нет?
С одной стороны, в неотразимых синих глазах иногда проглядывало характерное выражение, убеждавшее, что Даймонд не имеет стойкого иммунитета к ее сомнительным прелестям. С другой – он ничего не предпринимал, и большая часть их разговоров сводилась к пустой перебранке.
Салли не собиралась вводить в заблуждение саму себя, прекрасно понимая, что привлекает Джеймса Даймонда сильнее, чем своих шестерых женихов. Вместе взятых. Ей всегда удавалось связываться с мужчинами, которые покидали ее по существу нетронутой. Никто не угрожал ее чувству собственного достоинства, ее твердому убеждению, что мир создан, чтобы исполнять ее желания.
Даймонд совсем другой. Ему невозможно мимоходом вскружить голову, а затем бросить, едва он начнет предъявлять слишком много претензий. Джеймс вовсе не обаятельный кавалер, не удобный друг и не смазливый спутник для дурацких общественных мероприятий.
Даймонд мужчина. И выдвини он какие-то требования, скорее всего, она бы уступила, причем охотно. Если бы не сбежала.
Но он ничего не выдвигал. Не прикасался, не целовал, не ухаживал, не соблазнял. Вместо этого угрожал, толкал, проклинал и, возможно, несколько раз спас ей жизнь. Обладай она здравым смыслом, то поняла бы, что лежащий рядом полуголый мужчина совсем не годится, чтобы в него влюбляться. Он не Сэм Спейд и не Филип Марлоу. Он Джеймс Даймонд – побитый жизнью бывший полицейский, который, кажется, находит ее совершенно непривлекательной. Наверное.
В комнате царил холод. Салли оставила свет в ванной, немного нервничая по поводу бегающих по полу насекомых, о которых упоминал Даймонд. Детектив заворочался во сне и занял добрых две трети матраса. Он немного дрожал. Салли забралась в постель, не сняв черные брюки и водолазку, только скинув туфли. Штаны слишком жесткие, водолазка душит, хоть и шелковая. Конечно, в халате было бы гораздо удобнее. Но требовалась максимальная защита от обнаженной плоти Джеймса Даймонда. Он-то, может, слишком страдает от боли, чтобы испытывать искушение. А вот у нее ничего не болит.
Кровать прогнулась в середине, Салли неудержимо скатывалась к Джеймсу, как сталь к магниту. Пришлось вцепиться в край пружинного матраса, чтобы удержаться на месте. Устало вздохнув, Салли принялась гадать, как курильщик может настолько соблазнительно пахнуть в ночной тиши. Настоящая загадка. Но он действительно ее притягивал. Мужское тело такое теплое и совсем рядом. Хотелось свалиться во впадину и обвить его руками и ногами. Салли тут же представила, как Даймонд завопит от боли, осуществи она свой безумный порыв.
Она натянула на них одеяло, чтобы согреться не только теплом тел. Джеймс пылал, как печь, и на мгновение в Салли взыграла паранойя – ребра прокололи легкие, внутреннее кровотечение и инфекция привели к всплеску смертельной лихорадки, в результате завтра она проснется в постели с трупом.
Девушка протянула руку и коснулась лба – одной из немногих неповрежденных частей лица. Теплый, но не пышет жаром. Щеки прохладные от ледяной примочки, рот мягкий и…
Неожиданно Даймонд схватил ее за запястье.
– Что ты вытворяешь, Салли? – проворчал он низким сонным голосом.
– Проверяла, нет ли у тебя жара. Мне показалось, ты очень горячий…
Попыталась выдернуть руку, но его хватка была на удивление сильной.
– Не выдумывай. У меня всегда температура чуть повыше, чем у других. С ума с тобой сойдешь. Может, перестанешь паниковать и просто ляжешь и заснешь?
– Если ты меня отпустишь.
Даймонд, по-видимому, не осознавал, что все еще стискивает ее ладонь.
– А вот ты кажешься холодной.
– Я замерзла, – неохотно призналась Салли. – Одеяльце одно и совсем тоненькое, а я, так уж случилось, не укомплектована внутренней печкой.
Спустя секунду Джеймс перетащил ее через разделительную узкую щель и прижал к забинтованной груди.
– Не смешно, Даймонд, – пробормотала она, изо всех сил сражаясь и против его обволакивающих объятий, и против собственных основных инстинктов. – Ты сильно пострадал, испытываешь боль, к тому же…
– Черт, я чувствовал бы себя гораздо лучше, если бы ты перестала ерзать. Заткнись и спи.
У него такое теплое плечо. Даже горячее. Мускулистое и гладкое, а руки невероятно сильные. Как давно она проводила ночь в мужских объятиях? Да и случалось ли подобное хоть когда-нибудь?
Уж точно не с одним из шести женихов. Ни с кем из них она не спала и не занималась ни любовью, ни сексом. Как, впрочем, с очень многими мужчинами в своей жизни. А те, с которыми сближалась, в
