Никто не ответил. В спальне поселилась тишина, такая тяжелая, что у регента даже зазвенело в ушах. Следом за нею поползло первое, еще неясное и несмелое, опасение. Шиалистан приоткрыл глаза.
Рядом на подушке лежала головка красавицы рабыни. Локоны разметались по черному атласу, расшитому полумесяцами, точно щирое золото. Зеленые глаза застывшим стеклом глядели на Шиалистана. Регент не сразу взял в толк, что не так, пока сон полностью не отпустил его. И после рхелец понял, что его насторожило - девушка не моргала, и ее дыхание, - Шиалистан лежал достаточно близко, чтоб чувствовать его, - не щекотало кожу.
Регенту пришлось взять себя в железные тиски, чтоб не шарахнуться в сторону. Да она мертва, метнулась первая мысль, принеся с собою прозрение. Взгляд устремился ниже, замер на ровной кровавой ленте, которая украсила горло рабыни. Почему-то регент подумал о том, что хоть в покоях его темно, цвет крови он различает ясно, как при свете дня. 'Может, я сплю?' - попробовал успокоить себя Шиалистан, и сам же отверг подобное. Он чуял запах крови, видел смерть в глазах иджалки. Но что же тогда растревожило его сон? Шиалистан отчего-то не сомневался, что шум был взаправду, а не пришел из сна.
Время словно остановилось. Регент боялся пошевелиться, выдать себя. В комнате стояла тишина. Ему начало казаться, что убийца каким-то чародейством лишил его слуха, вот только что. Шиалистан попытался представить, чем он себя выдал, но на ум не приходило ничего, кроме отчаянного желания вырваться из смертельной ловушки, которой стала его собственная постель. Даже сердце стучало предательски громко, грохотало, точно порожняя телега на каменистой дороге. Хотелось закрыть глаза, чтоб избавиться от укоризненного взгляда мертвой рабыни: мол, пришли за тобой, а горло мне перерезали. Но регент боялся снова остаться в темноте: глаза, немного привыкшие ко-мраку, теперь стали различать в черном все оттенки серого. Впереди, там, за спиной рабыни, в крохотном оконце выглядывал узкий серп молодого месяца. Сейчас его желтый остроконечный изгиб казался рхельцу убийственным лезвием. Может, в это самое время, убийца заносит кинжал и над ним, немного еще - и полоснет по горлу железом.
Шиалистан не выдержал. Сердце сделало отчаянный рывок, рванулось куда-то вверх, загораживая дыхание.
Регент откатился в сторону, подминая под себя мертвую девушку. Он так торопился, что второпях угодил губами прямиком в липкое пятно крови на подушке. На языке тотчас появился вкус смерти. Это послужило последним пинком страху. Жажда жизни, отчаяние, паника - все сплелось тугим комом.
Тишина разбилась. В комнате раздалось шипение, следом - глухой звук, будто упало что-то тяжелое. Регент не сразу сообразил, что то упал он сам, а сверху на него - девичье тело. Взгляд во взгляд, из еще теплых губ девушки вывалился мягкий язык и, точно покойница насмехалась над ним, коснулся носа Шиалистана.
- На помощь!!! - Завопил регент что было силы.
Что было дальше - смешалось в какой-то неясный обманчивый образ. Рхелец не смог бы сказать с уверенностью, что было на самом деле, а что стало подачкой дикого ужаса. Все, что он мог теперь видеть - клок потолка, что выглядывал из-за плеча иджальской рабыни. Ее волосы вдруг стали смердеть тленом, будто она уж много дней лежала в могиле, став кормом червям.
После не стало и того куска. Его загородило лицо второй девушки. Регент как-то слишком поздно вспомнил, что девушек было две. Вспыхнула робкая надежда - она спугнула убийцу и тот ушел, не успев завершить резню. Иджалка склонила голову, - точь-в-точь пестрокрылая певчая птаха любуется собою в отражении ручья, - улыбнулась. Что-то странное было в той улыбке, мертвецкое. От нее сделалось еще холоднее. Как там говорят - будто кто по могиле прошел?
Девушка вскинула руку - в серебряном свете месяца обнажилось змеевидное лезвие. На нем еще осталась кровь: жалкие ее остатки собрались в одну единственную каплю, которая замерла на кончике смертоносного лезвия. Регент боялся выдохнуть, будто от этой последней алой слезы зависела жизнь его самого.
Улыбка покинула лицо рабыни в тот миг, когда с невероятным грохотом отворилась дверь. Шиалистан завизжал, лезвие устремилось к нему. Как-то изловчился, от страха ли или по божественному вмешательству, руки сами швырнули веред тело мертвой иджалки. Шиалистан чувствовал, как дернулся его 'щит', когда в него вошло змеистое лезвие. И после - злобное шипение, будто убийца обернулась ядовитой змеей.
Что было дальше - регент видел не очень хорошо. Девушка, наверное, отпрыгнула в сторону, потому что свобода двигаться снова вернулась к Шиалистану. Чем от неприминул воспользоваться. Отполз к стене, по-прежнему волоча на себе мертвую рабыню. Найдя убежище между высокой колонной и кроватью, забился в него, не рискуя выбираться.
В полумраке опочивальни регента, друг против друга стояли Живии и темнокожая рабыня-убийца. Черная дева была без щита, зато с неизменным мечом: широкое лезвие, с тонким желобом по центу, Живии перехватила двумя руками. Такие клинки в народе часто звали 'половинчатыми', оружейники чаще пользовались обозначением 'бастардовый клинок'. Рхелька завела меч влево, и его острый конец глядел в пол, будто покорился. Рабыня же, напротив, прыгала круг нее, будто взяла за цель испугать. Живии не шевелилась, спокойно выжидала. Регенту хотелось тут же приказать ей: 'Убей! Чего ты ждешь, дура?!', но он боялся. А что если своим неосторожным словом отвлечет Черную деву и тем самым станет пособником ее поражению? Или и того хуже - привлечет внимание рабыни к себе и та, вместо того, чтоб кидаться на Живии, снова попробует достать его?
Черная дева сделала первый удар. Резкий выпад на правую ногу, - Шиалистан едва успевал глядеть и разбирать движения, весь задеревенев от страха, - и дала мечу пойти вверх, по косой, целя снизу вверх, будто собиралась выпотрошить своего противника. Рабыня отпрыгнула, взвизгнула, будто почувствовала победу. Шиалистан почувствовал липкое отчаяние, которое забиралась ему в самое нутро, шевелилось и будто вот-вот готовилось схватить за сердце. Гулкие удары почти глушили регента, мир в глазах прыгал вверх-вниз. Неужели рхелька проиграет?
Иджалка наскочила на Живии, размахнулась, полоснула несколько раз, но Черная дева уходила в стороны, не давая тронуть себя. Женщины несколько раз менялись местами, пару раз рабыне все же зацепила острием кольчугу рхельки и от встречи железа с железом летели искры. Воительницы больше походили на умелых плясуний, кружились, будто заигрывали друг с другом, приноравливались, учили движения. Наконец, Шиалистан перестал пытаться уследить за ними, думая о том, кудой лучше сбежать. Распахнутая дверь манила иллюзией свободы, но регенту хватило остатков рассудка, чтоб не броситься в нее сломя голову. Так или иначе, а стоит ему высунуться, он тут же станет удобной мишенью. Теперь-то убийца не суется к нему, наверняка лишь из-за того, что стоит отвернуться от Черной девы - и та тот час всадит в нее клинок.
Плясуньи сделали еще один круг в своем смертельно танце, разошлись и замерли. Шиалистан видел, как тяжело вздымается грудь темнокожей, и как спокойна Живии: глядит вперед все тем же мертвецким взглядом, ни азарта, ни злости.
Рабыня бросилась вперед, нырнула под руку своей противнице, целя прямо в нижнюю часть живота. А черная дева, вместо того, чтоб отбить ее клинком, отступилась, вывернулась, - прытко, Шиалистан и моргнуть не успел! - и рубанула сверху.
Убийца вскрикнула, раскинула руки. Но рхелька оставила за собою право решить поединок. Она развернулась, теперь чуть медленнее, будто чуяла - победа за ней. Перехватила клинок так, чтоб тот стал осиным жалом в ее руке, и засадила темнокожей меж ребрами.
Регент видел, как острие легко выскочило наружу меж ребрами. Девушка захрипела, тронула ладонями лезвие, может быть в последней попытке спастись, покачнулась и упала плашмя на пол.
Живии вытащила меч и носком сапога перевернула девушку лицом вверх. После еще раз для верности продырявила клинком. От звуков, с которыми 'бастард' смаковал плоть, регенту сделалось дурно.
- Ты цел, господин? - Черная дева глядела точно в тот угол, где прятался Шиалистан.
- Будто бы, - неуверенно ответил он. - Она точно мертвая?
- О том не волнуйся, господин. Можешь сам проверить.
Шиалистан покривился, чувствуя, как страх медленно, но отпускает его. Тут же, словно все время
