вечно хмурого деда.
Военачальник первой руки, отец убитой императрицы - красавицы Бренны, дед Шиалистана умел появляться эффектно. Регент подумал, что едва ли не впервые видит родича в железном панцире. Обычно тот ограничивался кольчугой, но отчего-то сегодня решил изменить привычкам. Шиалистан не сомневался, что на то была веская причина, куда более важная, чем попугать зарвавшихся негодяев.
- Раван из Хаагат. Какая неожиданность, встретить тебя здесь... в такой час. - Фраавег нахмурился больше прежнего.
- Чем теперешний день такой особенный, собака? - Раван не озадачивался любезностями.
На мгновение регенту показалось, что военный советник вот-вот бросится на старика, но глаза Фраавега потухли так же стремительно, как в них только что загорелась ярость.
- Ты разве не слышал, что приказал тебе твой правитель? - Старик сунул на него, словно обитый шипами таран, и Фраавег был вынужден отступать, чтобы не свалиться ему в ноги. - И если твой поганый рот хоть единожды еще скажет что-то крамольное против воли богов и народа, я самолично проверю, как глубоко начинается твой язык.
Фраавег оскалился, но рта раскрыть не решился. Шиалистан вдруг почувствовал себя немощью. Стал бы дасириец так же пятиться перед ним, выполнять приказы и беспомощно рычать? Никогда. Может, в том и кроется корень всех провалов? Никто в трижды проклятой империи не видит в нем сильного господина. Бедняки - и те любят из жалости. И пусть ему удалось однажды обернуть ее себе в пользу, теперь Шиалистану претила такая слава. То ли дело дед. Он стар и сух, и прислужники Гартиса давно стали тенями за его спиной, но его бояться куда больше, чем молодого рхельского шакала.
- Иди - и делай то, что тебе велено, - прикрикнул на советника Раван. - И всякий раз, когда голова твоя будет свободна от говна, не забывай, что на твое место есть кому сесть. И моли богов послать светлой головы твоему господину и повелителю, потому что его приемник может быть не так щедр.
Приемник? Шиалистан в замешательстве проводил взглядом Фраавега - военный советник покидал тронный зал быстро, поджав хвост. Регент не сомневался, что дедова грубость еще много раз аукнется ему самому, но теперь Шиалистана куда больше занимали слова о приемнике.
- Отчего эта баба волочиться за тобой всякий раз, когда мы встречаемся? - Дед ткнул пальцем в Черную деву.
- Живии охраняет мою жизнь, - как можно смиреннее ответил регент.
- Тогда скажи-ка мне, как ты собираешься заставить дасирийцев уважать себя, если прячешься за бабскую промежность?
'Хоть бы й хватило ума помалкивать!' - мысленно взмолился Шиалистан.
- Я больше никому не доверяю, - признался он. Честность - лучшее средство завоевать расположение человека. Регент чувствовал, что несмотря на поддержку деда раньше, сегодня он приехал в дурном расположении духа, и наверняка привез плохие вести.
- Пошла вон, - приказал Раван рхельке, но та не сдвинулась с места. Он повторил приказ, да так громко, что у Шиалистана зазвенело в ушах.
Черная дева не шелохнулась. Так и стояла с каменным лицом, точно темный обелиск. Регенту пришлось самому просить ее.
- Я останусь за дверьми, и приду, едва только ты подумаешь обо мне. - Она говорила глядя Шиалистану в глаза, но слова ее предназначались тому, кто стоял позади нее.
Когда мужчины остались одни, Раван прошел до императорского трона и уселся в него, издав протяжный стон. Рхелец только сейчас заметил, что стрик прихрамывает. Перчатки и шлем старик бросил себе под ноги, словно хлам, после несколько раз сжал и разжал пальцы. Его ладони тряслись - это было заметно даже с того места, где стоял Шиалистан.
- Не думал, что доведется стать пугалом на старости лет, - сказал Раван. - Ты будто бы не идиот, Шиалистан, так мне казалось. А теперь я гляжу на тебя, и меня стыд разбирает за то, что ты вышел из чрева моей Бренны. Как могла она выродить такое бесхребетное существо? Тебе не трон держать, а скомороший колпак впору примерить и народ веселить. Видать и вправду говорят, что у всех рхельцев вместо крови кошачья моча.
- Ты приехал меня пожурить? - Радость от приезда деда стремительно таяла. Шиалистану не нравился его тон, не нравился взгляд, которым старик пронзал его из-под жидких бровей. Но больше всего регенту не нравилась легкость, с которой Раван из Хаагат занял императорский престол. Масла в огонь подливало случайное - или не случайное? - напоминание о приемниках.
- Я привез тебе пять тысяч воинов, оружие, золото и весть из восточных земель. Шаам и бывший советник над казной, объединились, и собираются выкурить тебя из императорского замка.
- Что? Как?
- Как крысу. Скажи мне, Шиалистан, ты когда-нибудь видел, как амбары от крыс чистят?
Рхельцу дела не было до крыс и амбаров, и он не понимал, куда клонит дед, но непроизвольно кивнул.
- Двое становятся у двери, вооружившись мотыгами и лопатами, еще двое заходят внутрь и устраивают жуткий грохот. И тут-то входит последний, с горящим полынным веником в руках. И раздувает, раздувает, чтобы щели такой не осталось, куда бы дым не пробрался. А когда крысы и мыши начинают бежать, те двое у входа молотят их, что есть силы. Я видал целые горы серых тушек.
- Зачем ты все это рассказываешь? - Регент не мог спокойно смотреть, как вальяжно дед расселся на императорском троне. Уж не себя ли он имел в виду, заводя речи о приемнике. Совсем из ума выжил на старости лет?
- За тем, чтоб ты хоть иногда пользовал голову по назначению, а не как пьедестал для седалища собственной гордыни. Ты - крыса, Шиалистан, и тебя будут выкуривать из дворца не полынным веником. Для твоей головы уже навострили пику. Шаам хвалится, что велит залить ее воском и жиром, чтоб не затлела раньше срока, выставит ее на площади и всякий желающий сможет плюнуть тебе в рожу.
Дед говорил так живо, что Шиалистану стало не по себе. Как могло случиться, что все шпионы и соглядатаи не прознали о заговоре? Не иголка же в стогу сена этот Шаам, чтоб ему пусто было.
- Против тебя идет меч и золото, - дед будто нарочно разжигал в нем страх. - Воинов Шаама тебе не купить, а Юшане ты столько масла за шиворот залил, что никакими посулами теперь на твою сторону его не склонить.
- Сколько воинов у Шаама?
- Думаю, не меньше семи тысяч. Еще несколько тысяч сидит под знаменами его сына, и как только тот воротиться, непременно поскачет отцу на помощь.
- И где ты только бываешь, что узнаешь обо всем раньше моего, - попытался пошутить Шиалистан, но лицо деда осталось беспристрастным.
- А я уши пользую за той надобность, за какой они мне богами дадены, - ответил Раван. - Ты бы тоже иногда слушал, что круг тебя твориться, глядишь, не сидел бы теперь в выгребной яме. И нечего на меня глядеть, будто кот на мышь: если слова мои не по нраву, так я уеду.
Шиалистану и вправду не нравился их разговор, но он не мог разбрасываться семью тысячами воинов. От его собственных Белых щитов осталось не больше сотни человек, но регент понятия не имел, по каким углам и щелям искать 'храбрецов'. Как только по замку расползлось поветрие, большая часть воинов позабыла присяги и сбежали, прокладывая путь наружу мечами и подкупами. Не всем это удалось: перепачканные кровью белые одежды и погнутые щиты были развешаны по всему замку. Замковая стража, большей частью состоявшая из дасирийцев, следила за тем, чтобы никто не снимал 'трофеев' с положенных мест. Новый Первый страж всячески поощрял убийство дезертиров, и его одобрение раззадоривало стражников еще больше. А Шиалистан, натыкаясь на 'трофеи', обещал никогда не забыть подобной верности ни тем, кто оставил его, ни тем, кто глумился над остатками его величия.
- Когда они будут под стенами Иштара? - Рхелец старался напустить на себя сосредоточенный вид, но мысли разбегались, как тараканы. 'Пусть он встанет с трона, пусть больше никогда не садиться в него так... уверенно!'
- Для тебя же лучше, если Шаам и его шавки не подойдут к столице. Стоит ему поднять знамена, и призвать всех честных дасирийцев сместить с трона узурпатора, как против тебя повернуться и те, кто еще вчера ноги тебе облизывал.
