представиться возможность поглядеть на темные силы.
- Я хочу знать, что с Рашем, - упрямо повторила девушка. - Мы приехали вместе, неужто я гостья более желанная, чем тот, кто от вас родился?
- Так и есть, - к ее удивлению согласился мужчина. - Ты - настоящая удача, Хани. Мы уже отчаялись, что такое возможно. Долгие годы Темная мать предвещала этот день, но мы были слепы, и чуть было не пропустили тебя. Оглядываясь назад, я начинаю думать, что побег Раша мог быть тоже ее провидением. Ведь если бы не он - ты бы, возможно, никогда не попала на Румос.
- Я не... - начала было девушка, но перебила саму себя. Не стоит говорить, что в лапы Фархи они попали только по ее глупости. Жаль, что нельзя вернуть события вспять, уж тогда бы она никогда не стала слушать голос Хелды.
Румиец заинтересованно вскинул бровь, обождал, давая время решить - продолжать или нет. Видя, что северянка говорить не собирается, заговорил первым.
- Расскажи мне, как ты сотворила те чары, от одного воспоминания о которых у моей бесстрашной Фархи колени дрожат. - В задумчивости он подпер щеку кулаком. - Шараши - на редкость мерзкие твари. Мы подчинили некоторых, но это довольно сложно, и даже магия нашей Темной матери не всегда помогает усмирять их. Но мы стараемся не уничтожать людоедов, потому что только они сдерживают северян от того, чтобы продвигаться дальше, к Краю.
- Зачем нам идти к Краю? - Хани искренне не понимала его намеков. Только слабые умом отчаивались подходить к Краям Эзершата. Все знали, что за стенами пара и огня ждет только одно - бесконечная мертвая пустота. Хани помнила сказки, которыми старухи пугали деревенскую малышню - за Краем нет ничего, и тот, кто сорвется с него, навеки потеряется во времени, лишенный права переродиться вновь. Даже смерть в брюхе шарашей страшила меньше.
- К Краю, может, и не зачем, но в пустошах северяне незваные гости.
- Потому что там ваши порталы стоят? - набравшись смелости, спросила девушка.
Сарф утвердительно кивнул и улыбнулся, словно одобряя ее слова.
- Мы долгие годы искали место для портала. Он, как ты сама убедилась, не так велик, но пригоден, чтобы перемещать небольшие группы людей на больше расстояния. А суеверный страх северян не дает им соваться в Пепельные пустоши, и, тем самым, тревожить наш покой.
- Но портал спрятан в горе, как его найти, если не знать, где искать?
- Это лишь необходимые предосторожности, Хани. - Мужчина сделался серьезным, наклонился вперед, отчего Хани невольно вжалась в спинку кресла. Он забавлялся, видя ее страх, и не скрывал своего удовольствия от такой реакции. - Когда ты - самое презираемое существо Эзершата, а тебя готовы убить лишь за то, что много столетий назад твои предки пошли против воли богов - приходится изворачиваться. Осторожность - великая сила и мудрость. Тому, кто использует ее с умом, достается многое.
Хани, напуганая его речами, уже приготовилась сорваться с места, но мужчина опередил ее. Он встал, заложил руки за спину и прошел до балкона. Мягкие туфли на ногах румийца скрадывали звук шагов, и камень словно прогибался под его ступнями. Отчего-то девушке казалось, что показное дружелюбие не больше, чем попытка заставить ее потерять бдительность. Но если она пленница здесь, почему никто не связал ей руки и ноги, не надел ошейник, подобный тому, который Фархи нацепила на Раша? Напротив, все получалось так, как говорил мужчина - она словно долгожданная гостья. Только клетка, пусть и золотая, все равно клетка, а ключ, что открывает пусть на волю, у румийца напротив.
- Тебе многое предстоит узнать, Хани, - говорил он, не поворачивая головы, словно впервые видел радужное небо за окнами. - Но прежде знай, что ты не враг нам, а мы - не враги тебе. Так распорядилась Темная мать, и ее око остановилось на тебе. Признаться, я расстроен, что она предпочла своим верным служителям северянку...
Мужчина глянул на нее в пол оборота, многозначительно ощупал взглядом всю с ног до головы. Хани сглотнула: почудилось, будто румиец разыскал в ней все изъяны, и теперь, стоит ей дернуться или сказать дурное - он с легкостью надавит на один из них.
- Я смотрю на тебя - и пытаюсь понять, что в тебе особенного, почему Темная мать нашла тебя привлекательнее моей дочери или тысяч других румийцев, которые исправно подносят ей дары и неустанно молятся. Из года в год, бесчисленное количество лет, мы делаем то, что она нам велит. Послушные, точно усмиренные лошади. Охотно сунем в зубы удила и грызем их, безмолвные и покорные. Но она выбрала северянку - девчонку, которая годна только, чтобы сор выметать и рыбу потрошить. Ты знаешь, в чем причина?
Хани промолчала, чувствуя - ему дела нет до того, каким будет ответ.
- Нравится тебе мир, в который ты попала? - спросил Сарф.
- Нравится, - честно призналась Хани. Зачем скрывать правду?
- Когда боги прокляли наших предков и сослали на остров, здесь не было ничего, кроме камня, гор и бесплодной земли. Многие из нас умерли в первый же год. Нам нечего было есть, негде спать. Дожди мы принимали как благодать - вырывали в земле ямы, и лакали из них воду, точно псы. Брат убивал брата за то, чтобы выпить воды из его лужи. Десяток лет хаоса. Никто нынче не вспоминает о них. Нигде в румийских хроника не записано о тех временах. Мы называем их Забвением. Час, когда мы были зверьми. Так было до тех пор, пока Темная мать не явилась нам. Я знаю, что в Серединных землях счет времени ведут по дасирийскому летоисчислению, от времени, когда Иштар стал завоевывать могущество. Мы же считает свой век со времен, когда она впервые явилась к нам. Наши легенды говорят, что показалась она посреди пустыни, прекрасная и величественная, словно Королева королев. В руках ее был кувшин с овечьим молоком и кукурузная лепешка, но тех даров хватило, чтобы досыта накормить всех. Некогда великие, но униженные шаймерцы сползались к ней, будто муравьи к своей матке. Несколько дней она кормила и поила нас, собирая всех, кто еще не растерял остатки человечности. А после, когда мы были сыты, велела всегда и во всем повиноваться ей, не щадить себя и быть безжалостными ко всякому, кто пойдет поперек ее слова. Взамен, Темная мать посулила нам самым сладким пряником...
Тут румиец сделал многозначительную паузу. Хани догадалась, что он давал ей право догадаться самой. Что может быть самым желанным для проклятых изгнанников?
- Шараяна пообещала вам Серединные земли... - задумчиво произнесла Хани, и удивилась, когда ответом ее словам стал громкий смех.
- Вот что выдает в себе человека ничтожного, - сквозь смех, сказал мужчина. - Ты неспособна мыслить широко. Ты будто ребенок, которому протягивают большой кусок пирога - можешь укусить много и щедро, со всей жадностью, но мелочность души позволяет тебе лишь глядеть, как едят остальные, и довольствоваться крошками. Румийцам не нужны Серединные земли, Хани. Мы жаждем получить весь Эзершат.
Он раскинул руки, словно в эту самую минуту готовился получить обещанное. Девушке сделалось страшно. Тот холод, по которому она долгие дни скучала, наконец, нашел ее: забрался в живот, и засуетился там, выстуживая самое нутро.
- Мы поклялись костями тех, кто умер. Мы дали ей своей крови, каждый по кубку, не больше и не меньше. А она все собирала и собирала свою кровавую жатву, ненасытная и требовательная. Потом, Темная мать потребовала положить к ее ногам всех младенцев, какие есть. Матери плакали, но повиновались. Из нашей крови, костей и мяса наших детей, она создала благодатные небеса. Те, которые ты видишь. - Сарф опять заложил руки за спину, и Хани видела, как подрагивают его пальцы. - Теперь ты знаешь цену такой красоте. Ты, вернее всего, думаешь, будто цена слишком высока.
Девушка и в самом деле так думала. После его слов, небо над румийским городом стало казаться алым, хоть цветов на нем осталось ровно столько, сколько прежде. Она потерла глаза, надеясь хоть так разогнать тяжелые образы сотен младенцев, над которыми творятся темные чары. Тщетно - видения словно поселились в ней, деля пополам с холодом остатки смелости северянки. Скальд милостивый, если они так беспощадны к тем, кто вышел из их чрев...
- Мы бы заплатили и большую цену, - пожав плечами, продолжил румиец. Он устал стоять, и вернулся в кресло напротив нее. Придирчиво осмотрел блюдо с фруктами, выбрал один, ярко-желтый, будто солнце. Но есть не торопился, а вместо этого перекладывал из руки в руку. - Мы бы сдохли, не явись к нам Темная мать. Или и того хуже - потеряли остатки разума и человечности. Боги только того и добивались. Не станешь же ты спорить, что кара слишком велика. Мы всего-то хотели обрести знание.
