- Как я могу верить твои словам, если только что ты грозилась выкорчевать весь мой род? - Отец смахнул повисшие на губах капли и осмотрелся, пытливо рассматривая лица. 'Он ищет меня', - догадалась таремка. Взгляд лорда Эйрата наткнулся на перегороженный выход, и таремец горько улыбнулся.
Волшебница прикусила губу. Отец не мог не понять, что она все еще в зале, и что заперта в этих стенах, как в ловушке. И останется запертой до тех пор, пока Катарина не прикажет своим цепным псам открыть дверь. Интересно, сколько времени должно пройти, прежде чем леди Ластрик вспомнит о дочери Эйрата? Должно быть, голову отца посетили те же мысли, потому что речь его сделалась торопливой.
- Поклянись тут, при всех, что никто не станет чинить препятствий моим родным, чтобы они могли покинуть Тарем, - потребовал он. Миэ знала, что Катарина пообещает, что угодно, лишь бы он сдался. Отчасти потому, что не хотела омрачать свой первый день в новой ипостати, отчасти, чтобы узнать об остальных заговорщиках. Миэ удивилась, что леди Ластрик не знает всех имен, но даже Катарина была не всесильной.
- Только после того, как расскажешь об остальных, тех, кто предал Тарем вместе с тобой, - торговалась Катарина.
Фарс, все от первого до последнего слова - фарс. Отец знает, что она никогда не позволит остаться в живых хоть кому из Эйратов, кроме Шале, который унаследует все богатства опального Четвертого магната. Знает - но торгуется, чтобы Катарина ничего не заподозрила. Факел, что горит в его руке, так и ластиться к телу, тянется, словно малый ребенок к материнской груди. Миэ не давала воли слезам, но грудь разрывал безмолвный вопль. Она знала, какой смерти желал для себя отец - сгинуть в огне, не потеряв остатков чести, не выдав тех, кто был с ним в сговоре. А ведь один из них предал его, иначе как тогда письма попали в руки Катарине?
- Расскажу, - обреченно согласился отец.
- В таком случае я даю обещание не чинить препятствий твоим родным. Но до того времени, как ты не расскажешь мне обо всех - твой дом будет под присмотром таремской стражи. Полагаю, эта мера сделает тебя более разговорчивым, и ты не сможешь внезапно изменить свое мнение.
Миэ отчаянно хотелось прямо сейчас выколдовать парочку молний, и отправить их на голову леди Ластрик. Такая мера наверняка заткнула бы ее поганый рот. Останавливало одно - что будет с младшими братьями и сестрами, если и она, и отец, пойдут на виселицу? Да и смерть Катарины вряд ли отменит право Ларо наследовать земли и имущество Эйратов. Отчего-то в памяти вспылил кривоногий нескладный Лаумер в шутовском колпаке с бубенчиками - мальчик сгинет едва окажется на улице.
Отец тяжело вздохнул и посмотрел ровно Катарине через плечо, будто мог видеть там свою дочь. Постояв так несколько мгновений, отбросил факел. Язык пламени ухватился за разбросанные по полу обрывки пергаментов, и магнаты бросились тушить их.
- Пойдем, Катарина, - почти грубо бросил Эйрат. - Надеюсь, память членов Совета девяти не настолько коротка, чтобы они забыли о твоем обещании сразу, как только мы выйдем из этого зала.
Катарина кивнула стражникам за своей спиной - здоровяки, грохоча доспехами, взяли Четвертого магната конвоем с трех сторон. При самой Катарине осталось еще четверо, и те двое, что стояли у двери. Получив разрешение леди Ластрик, охранники расступились, освобождая дорогу.
- Прошу простить меня, магнаты, - коротко поклонилась Катарина, - что принесла сегодня столько дурных вестей. Прошу вас не забывать о том, что Тарем нынче в большой опасности. Знаю, у каждого из вас есть несколько натасканных псов, которых вынюхивают где нужно и за кем нужно, и прошу приспособить их на общее благо. Я не знаю, сколько и о чем скажет лорд Эйрат. - Катарина поглядела на него с нескрываемым презрением. Миэ так и подмывало спросить шепотом, в которую щель просочилась та благородная Катарина, которая только что увещала отца довериться ее слову? - Надеюсь, он захочет облегчить свою участь перед тем, как спуститься на суд к Гартису. Однако, раз у нас с вами, магнаты Совета, перед самым носом случился заговор, значит, такое повториться, если не выжечь корни заговора. Тому из вас, кто найдет заговорщиков или укажет на сторону, в которой их стоит искать, это зачтется. Я, как и мой покойный брат, буду строга к предателям и щедра к верным сторонникам Таремских старых порядков.
Магнаты дружно закивали, точно сговорились заранее. Оно и понятно - в свете раскрывшегося заговора, любое несогласие с ее словами могло быть истолковано превратно. Чтобы ни говорила Катарина, она не последует по пути Фиранда. Таремка пришла на сегодняшний совет как властная единоличная хозяйка, и волшебница сомневалась, что леди Ластрик переменит свою точку зрения. И чем больше Миэ думал об этом, тем охотнее соглашалась со словами отца: более всех смерть Фиранда была выгодна самой Катарине.
Леди Ластрик повернулась - Миэ успела шмыгнуть в сторону - и направилась к двери, нарочно пройдя перед самым носом Эйрата. Мужчина отвел взгляд в сторону. Магнаты, обескураженные случившимся, негромко перешептывались, провожая Катарину почтительными поклонами, под стать ее новому положению. Воины, что взяли отца конвоем, толчками заставили его идти следом за новоиспеченной Первой леди-магнат. Эйрат огрызался, но ковылял. Волшебница, улучив момент, пошла за ними, благо, гомон голосов и бряцанье броней скрадывало ее торопливые шаги. Таремка гнала мысли о том, что она рядом с родителем и еще может помочь. Что за злой рок заставляете выбирать между братьями и сестрами, которых Миэ едва ли помнила по именам, и отцом? Отец сделал свой выбор - Миэ видела его решительность, знала, что за ней кроется.
Миэ провела их до самого выхода из здания Совета. Все это время Катарина молчала, не обмолвившись ни словом даже с постоянно вертевшимся около нее Шале. Он выглядел обеспокоенным, несмотря на такой благоприятный для себя исход.
Уже на улице леди Ластрик приказала стражникам связать Эйрата. Но Миэ задержалась, отчаянно моля, чтобы невидимость осталась на ней весь положенный срок. Катарина и Шале остановились у расшитого паланкина, склонили друг к другу головы. Волшебница рискнула подступить чуть ближе, движимая желанием подслушать разговор.
- Теперь ты доволен? - довольно грубо спросила Катарина.
- Буду доволен, когда переступлю порог своего вновь обретенного дома, - делано заискивающе ответил мужчина.
- Это решенный вопрос. Эйрата вздернут на днях, а то и раньше.
- Рад, что смог оказаться полезным не единожды, Катарина. Признаться, не ожидал, что мои связи окажутся полезны и тебе тоже. Ты не только меня облагодетельствовала, но и свой зад прикрыла. Скажи честно - ты ведь боялась, что они не признают за тобой право занять место Фиранда?
Катарина фыркнула, уголки ее губ скомкались. Занавеска паланкина качнулась, тонкая рука с обкусанными ногтями, отвела ее в сторону, и из проема показалось серое мальчишечье лицо, усыпанное бесцветными веснушками. Кончик носа мальчишки двигался, будто у любопытной крысы. Катарина, увидав парня, неодобрительно посмотрела на него, и тот снова скрылся в недрах паланкина.
- Вижу, щенок снова у ноги своей хозяйки. - Шале прищелкнул языком. - Жаль, я как раз собирался пригласить его в парочку примечательных борделей Тарема. Он выглядит так, словно никогда в жизни девку за задницу не щупал. И не жалко тебе мальчишку, пропадет ведь, если хозяйство за ненадобностью отсохнет.
Катарина ничего не ответила, вместо этого забралась в паланкин.
- Я позаботилась о том, чтобы корабль был готов. Как только твоего брата вздернут, ты зайдешь на борт и лично позаботишься о том, чтобы я без затруднений нашла того, кому ты продал Сиранну.
- Разве Первой леди-магнат не стоит заниматься делами Тарема, вместо того, чтобы бороздить моря, задрав юбку?
Даже с того места, где пряталась, Миэ услышала, как леди Ластрик скрипнула зубами.
- Не вздумай обмануть меня, Ларо, а не то будешь болтаться рядом с братом. Сам видел, что власти для того у меня предостаточно.
- Ты пообещала, что не станешь трогать его выродков. - Мужчина откинул всякую любезность, слова его сделались твердыми - самое дело высекать искру. - Мне не охота, чтобы кому-нибудь из них пришла в голову мысль расправиться со мной. Предпочитаю видеть мертвыми всех, пока никто из крысят не вырос настолько, чтобы всадить мне в спину нож.
- Разве ты не сделал то же самое?
