простите, бессознательности. Пришлось за собственный счет отвезти вас на такси к себе, а то боялся концы отдадите, больно уж были плохи. Надеюсь, вы не в обиде, что уложил вас на полу? Бока небось болят? Но право же, своим давешним поведением вы это вполне заслужили. Кроме того, ложе тут у меня всего одно и, пардон, делить его с вами я вовсе не намеревался… Ума не приложу, — добавил он, — каким образом девчонка в одиночку выволокла нас двоих из подвала… Впрочем, когда сталкиваешься с существом такого интеллекта, все вопросы становятся бессмысленными.
Это что же, он, получается, больше двух суток здесь пролежал? Никаким остаточным воздействием коньяка нельзя было объяснить, что его подкосило настолько сильнее, чем сыщика. Слабо начал припоминать: кажется, ему делали укол в руку перед полным провалом в небытие. Кто, Нина? Почему тогда Небрату ничего не вколола?..
С большим трудом ему удалось подняться. Правда, он тут же обрушился в кресло и голову снова прострелило болью, но зато теперь он чувствовал себя не так унизительно, как только что, распростертый перед сыщиком на полу.
— Значит, розыском Нины Кшистовой тоже занимается ваше агентство? — спросил он.
— А вы думали, только на вашем деле свет сошелся клином? — сердито отозвался Небрат. — Представьте себе, есть у нас и другие дела!.. И как мы были уже близки к завершению этого дела! Если бы вы все в последний момент не испортили!
— Хватит меня отчитывать! — осерчал наконец и Еремеев. — Вы решили использовать меня в темную — так это, по-моему, у вас называется — вот теперь и пожинаете плоды! Между прочим, я в тот день не искал вашего общества, вы сами насильно увязались за мной.
— Что поделаешь, — пробурчал Небрат, — если Нина Кшистова почему-то вышла на связь не со мной, а именно с вами.
— Однако, — теперь уже наседал на сыщика Еремеев, — я в вашу контору не нанимался и у вас в подчинении не состою.
— Но… все-таки я рассчитывал на некоторое сотрудничество с вашей стороны… — оправдывающимся тоном произнес детектив. — Согласитесь — поскольку нас все же связывает общее дело…
Еремеев перебил его:
— И вы это называете сотрудничеством! Вы даже не потрудились меня предупредить, что таксист, — между прочим, весьма уголовного вида, — что он с вами заодно! Могло ли хотя бы это одно не вызвать подозрение к вам?.. А коль уж вы заговорили насчет общего дела, которое связывает нас, по вашим словам — то как раз мое дело за это время ничуть не продвинулось! Нет, вместо него вы решили заниматься другим, используя меня как приманку!
— Вы не правы, клянусь вам, не правы! — вмешался Небрат. — О, если бы вы знали, насколько все это связано в том числе и с вашим делом! Не забывайте, что Нина Кшистова тоже загадочным образом исчезла, так же, как, между прочим, и ваша супруга. Неужели вы сами не чувствуете, что все это кончики одного клубка? Что же касается таксиста… Да, он наш сотрудник, причем один из лучших — между прочим, бывший капитан МУРа, превосходный оперативник. Видимо, я вправду должен был вас предупредить, но вы вспомните ваше тогдашнее состояние! Вспомните, как вы артачились — даже меня не желали брать с собой. И не было времени вам объяснять, в какое поистине звериное логово мы отправляемся.
— Звериное логово? — удивился Еремеев. — О чем вы? Божий одуванчик старик-антиквар и девчушка пятнадцати-шестнадцати лет!
— Ну, что это за девчушка, вы, надеюсь, уже получили возможность понять, — сказал Небрат. — А насчет, как вы изволили выразиться, божьего одуванчика… Да будет вам известно, что таксист, он же капитан милиции в отставке Владимир Варенцов, мастер по самбо, между прочим, и обладатель черного пояса по каратэ, так и не довез его до больницы. Вот так-то, господин защитник одуванчиков!
— И что же случилось? — не понял Еремеев.
— А то, что по дороге пропал Варенцов. Наше агентство уже наводило справки — ни в одну больницу они со стариком не заезжали. Ладно бы один старик пропал — но Варенцов!.. Да его умыкнуть — взвода спецназа не хватит! Однако оба словно растворились в воздухе. И вы при сем изволите говорить — божий одуванчик!
На какое-то время Еремеев примолк, потрясенный. Потом спросил:
— А в лавку к старику не наведывались?
— Уж без вас бы никак не догадались! — отозвался Небрат. — Еще позавчера!.. Только нет уже там никакой антикварной лавки. Дверь нараспашку, все барахло антикварное исчезло, и в подвале пусто. Как вам нравится такая оперативность?
Еремеева только и хватило проговорить озадаченно:
— Да-а…
— Ладно, — махнул рукой сыщик, — мне вас еще на ноги подымать надо. Отравление газом, поверьте, не шутка. Вам нужно жидкости пить побольше, чтобы вся эта гадость из организма поскорей ушла. Я сейчас… — С этими словами удалился из комнаты, и было слышно, как он за дверью открывает погреб.
Лишь теперь Еремеев как следует пригляделся к обиталищу Небрата. Обстановка комнаты была самая что ни есть спартанская: кроме шаткого кресла, в котором он, Еремеев, сидел, и заправленной раскладушки — видимо, того единственного ложа, о коем сыщик упоминал — да развалюхи-шкафа, никакой другой мебели не было. Убогость жилища усугубляли серые стены, некрашеные дощатые полы, задернутые холщовые занавески и голая лампочка под потолком. Не за что было уцепиться взглядом, чтобы сделать вывод о каких-нибудь пристрастиях или привычках сыщика, кроме разве что его привычки к аскетической донельзя жизни.
Еремеев с трудом встал, раздернул занавески, чтобы определить, в каком районе столицы он находится… и не увидел за окном Москвы. Поляна, пруд и лесок за ним — вот и все, что он смог узреть. Господи, куда завез его этот Небрат? Еще более, чем тогда, в подвальной зале на Щитораспределительной улице, во время разговора с вундеркиндом Ниной, он почувствовал себя исчезнувшим из реальной жизни.
Детектив вернулся через минуту с литровой банкой холодного кваса в руках.
— Постарайтесь выпить все целиком, — сказал он, — должно полегчать.
Еремеев последовал его совету. После того, как осушил банку, — при этом сыщик приговаривал: 'Вот так, молодцом! До дна, до дна! Увидите, как сейчас полегчает', — головная боль в самом деле начала понемногу отступать. Правда, голова теперь стала слегка покруживаться, и это кружение мешало ему ухватить то, что давно уже процарапывалось у него в сознании смутным беспокойством.
— Вы здесь живете? — спросил он.
— Да, с некоторых пор, — ответил Небрат. — Пришлось, знаете ли, не так давно уйти из семьи, бывают такие ситуации. Вот сюда и переселился. Моя, так сказать, фазенда. Место называется Неваляево, совсем, кстати, недалеко от Москвы.
— Неваляево?.. — проговорил Еремеев. — Что-то никогда не слыхал про такую станцию.
— А станции такой и нет, — сказал детектив. — Железнодорожная ветка отсюда километрах в пяти, а ежели знать дорогу вон через тот лесок, то и вовсе получится километра три, никак не больше. Я уж к этому неудобству привык, даже приятно утречком пройтись до электрички. Зато воздух, согласитесь, воздух какой!
— Да… — из вежливости согласился Еремеев, хотя как раз воздуха-то он и не ощущал. В комнате пахло пылью и затхлостью, а окно было наглухо закрыто да и вообще, кажется, не открывалось, поскольку не имело ни створок, ни форточки. Пейзаж с прудиком и лесом также не особенно радовал его: в Москве он чувствовал бы большую уверенность в себе и защищенность, чем в этом неведомом, оторванном от мира Неваляеве.
Однако все-таки что так неотвязно беспокоило его?..
— Ну как, лучше вам? — заботливо поинтересовался Небрат.
— Пожалуй, — кивнул Еремеев. И спросил: — Так по-вашему, исчезновение Нины Кшистовой и моей жены каким—то образом связаны?
— Во всяком случае, — ответил сыщик, — моя версия именно такова. И согласитесь, она отнюдь не беспочвенна. Во-первых, одинаковая загадочность обоих исчезновений, во-вторых, то обстоятельство, что
