возникло что-то вроде расстройства желудка. Она не могла до конца осознать то, кем был ее любимый. Терри поняла все, что он рассказал, но считала, что должно быть больше объяснений, чтобы осмыслить, что такое нанороботы и потребность в крови. Но понимание, вера и принятие самого факта — совсем разные вещи. Терри осознала то, кем он был, и верила, что такое возможно, но трудность заключалась в том, чтобы принять это. Ее замечательный, сладкий, совершенный, ну просто герой из сказок, в действительности был не таким. Очаровательный принц оказался кровопийцей!
— Выглядит аппетитно.
Терри подняла голову, услышав сухие слова, и вскочила на ноги:
— Кейт!
— Привет.
Кейт сняла очки и двинулась вперед, обходя стол, намереваясь обнять кузину. Страх сковал Терри. Она инстинктивно вытянула руку, чтобы остановить ее, а затем взглянула на бутерброд, который держала будто викторианская дева крест.
— Хочешь попробовать? — неубедительно предложила Терри.
Кейт уставилась на сандвич, расхохоталась, взяла его и выбросила в мусорную корзину, стоящую под столом, схватила кузину за руку и потянула к двери:
— Пойдем, пообедаем в 'Харви Николс'.[78]
— О! Но 'Харви Николс' такой дорогой, — едва поспевая за Кейт, запротестовала Терри.
К ее удивлению, кузина даже не замедлила шаг. Терри было интересно, правда ли то, что в фильмах говорят про увеличение силы у вампиров.
— Правда, — ответила Кейт, как будто Терри произнесла свои мысли вслух, и схватила легкое весеннее пальто со стойки, пока тащила свою родственницу мимо нее.
— Ты можешь читать мои мысли? — В голосе Терри звучало потрясение.
— Да, и это тоже правда, — мягко сказала Кейт.
— Так все это время Бастьен читал мои мысли? — ужаснулась Терри. — Он знал, о чем я думаю.
— Нет. Он не может читать твои мысли. Именно поэтому вы двое идеально подходите друг к другу.
— Правда?
— Угу.
— Кейт, я не думаю… — она внезапно замолчала, когда кузина резко повернулась к ней лицом, и ее глаза сузились.
— Терри, я Кейт. Та самая Кейт, которую ты всегда знала. Кузина, которую ты любишь, и которая любит тебя. Девочка, ты что, начала охоту на головастиков? Ничего не изменилось. И я очень расстроена, что ты боишься меня из-за того, что изменилось состояние моего здоровья, — она замолчала, а потом добавила: — Особенно учитывая тот факт, что я прервала свой медовый месяц, чтобы прилететь сюда и исправить то, что натворил Бастьен.
— Медовый месяц? — прошептала Терри.
— Да. Медовый месяц, — повторила Кейт. — Как только Маргарет позвонила и рассказала о том, что произошло, я настояла, чтобы мы с Люцерном изменили планы и включили Хаддерсфилд, Англия, в наш тур. Затем я оставила Люцерна одного-одинешеньку в 'Джордж-отеле' и приехала сюда на поезде потому, что люблю тебя. И хочу, чтобы ты была счастлива. Я никогда не сделаю тебе больно. Если бы я хотела укусить тебя, то могла бы сделать это бесчисленное количество раз, пока ты находилась со мной в Нью- Йорке. Я же не сделала этого. Я не кусаюсь. А теперь пошли, пообедаем и, возможно, поможем тебе наконец-то разобраться во всем. Таким образом ты сможешь принять обоснованное решение.
Терри заколебалась, но затем кивнула:
— Хорошо.
— Бастьен, ты меня не слушаешь, — с обвинением в голосе произнесла Маргарет Аржено.
— Да, мам, слушаю, — нетерпеливо ответил Бастьен. Он даже не потрудился оторвать глаза от документов, которые читал.
— Тогда что я сказала?
Бастьен отложил бумаги, которые просматривал, и откинулся на спинку стула, чтобы всецело уделить внимание своей мамочке. Не то, чтобы она заметила это: Маргарет на него вообще не смотрела, а беспокойно ходила взад и вперед перед его столом. Устало вздохнув, Бастьен начал пересказывать:
— Ты сказала, что сегодня утром получила от кого-то письмо…
— От Винсента, — перебила Маргарет.
— Прекрасно. От Винсента, — покорно повторил Бастьен, а затем замолчал и нахмурился. — И зачем Винсент послал тебе письмо? Он же живет с нами в пентхаусе. Почему он просто не…
— Бог мой! Ты действительно далек от жизни, — прервала сына Маргарет. Остановившись перед его столом и скрестив руки на груди, она нахмурилась, а потом тяжело вздохнула и напомнила ему: — Винсент вернулся в Калифорнию.
— Правда?
— Да. Он улетел домой неделю назад.
— А как же его пьеса? — неодобрительно спросил Бастьен. — Дракула. Мюзикл?
Его мать досадно всплеснула руками и снова начала ходить.
— Постановка прекратилась две недели назад.
— Уже? — Его глаза расширились. — Я должен был пойти на премьеру, но не знал, что она уже будет. Ведь так? — спросил Бастьен, но был совсем не уверен в том, что ему не говорили об этом. А может, он просто не обратил внимания, или это вылетело у него из головы. Он постоянно пропускал все мимо ушей с тех пор, как ушла Терри.
Маргарет снова остановилась, чтобы сказать с преувеличенным терпением:
— Бастьен, премьеры не было.
Он удивленно поднял брови.
— Почему?
— Они закрыли ее. Слишком много актеров отказалось от ролей из-за болезни.
— Какой болезни? — сузив глаза, спросил Бастьен.
Маргарет заколебалась:
— Они не уверены.
Он не мог не заметить, что мать внезапно стала избегать его взгляда.
— Мама! — предупреждающе произнес он.
Вздохнув, та призналась:
— Они не уверены, но, видимо, это какой-то вид заразной анемии.
— Заразная анемия, — повторил Бастьен с отвращением. В мире не существовало такой болезни. И теперь он знал, где все это время питался Винсент, пока находился в Нью-Йорке, и удивленно покачал головой: — Своим ненасытным аппетитом он сам лишил себя главной роли в пьесе! Бог мой! Как ему это удалось? О чем он думал?
— Я не думаю, что Винсент хотел этого, — со вздохом сказала Маргарет. — Думаю, это… Я подозреваю, что он так нервничал по поводу своей главной роли, что просто…
— Он не выглядел нервным, — отрезал Бастьен. Он знал своего кузена четыреста лет. Ничто не могло заставить того нервничать.
— Это правда, — неохотно признала его мать. Но затем выражение ее лица прояснилось: — Ну, конечно же!
— Конечно же, что? — поинтересовался Бастьен, подозревая, что на самом деле не хотел этого знать.
— Ему просто это было удобно.
— Удобно? — недоверчиво повторил Бастьен.
— Угу, — кивнула Маргарет. — Ну, здесь были Этьен и Лиссианна, которые так счастливы со своими вторыми половинками, и Люцерн женился, и ты с Терри… Он, вероятно, чувствовал себя одиноко. Внезапно осознал свой статус отшельника, поэтому и переедал.
— Бог мой! — ее сын откинулся в кресле и покачал головой.
