лежала на боку его рыжего скакуна, верхом на котором он проделает этот путь. Король был одет в простой плащ с капюшоном, чтобы обмануть демонов, которые могут сидеть в засаде именно на него, не на простого путешественника, однако чтобы такой же ошибки не произошло перед вратами бога, под плащом на нем было все великолепие его усыпанных драгоценностями королевских одежд. Перед погребальным костром Мирейн стоял один, Его килт, совершенно простой, был подпоясан полосой кожи и выкрашен в тусклую охру траура. Он не связал и не заплел свои волосы, не надел никаких украшений. Босой, с непокрытой головой, без родственников у себя за спиной, он выглядел слишком хрупким для бремени, которое старый король взвалил на него. Ритуал погребения был долгим, солнце как будто зависло в небе подобно кованой бронзе. Многие из собравшихся жителей Янона уступили мощи Аварьяна и отошли в тень или сделали то, что сделал Вадин, - создали себе тень из своих охряных плащей. Но Мирейн, стоявший в центре двора, не искал облегчения и не получал его. Его голос в песнопениях был так же тверд в конце, как и в начале. Наконец жрица Аварьяна вышла вперед со священным огнем в сосуде. Все склонились перед ним. Она благоговейно возложила сосуд на алтарь, который стоял между Мирейном и погребальным костром. Прислужник, следовавший за ней с незажженным факелом, опустился на колени. Она благословила его, и он повернулся к Мирейну. Молодой король не шевельнулся. Прислужник моргнул и начал было хмуриться, не смея торопить наследника, но беспокоясь, что жрица ждет. Мирейн медленно потянулся к факелу. Его пальцы сомкнулись на деревянной рукояти. В чаше мерцало пламя, над ним нависал погребальный помост. 'Зажигай же его, - молча внушали ему наблюдавшие. - Во имя любви бога, зажигай огонь!' Где-то внутри совершенно неподвижного тела произошло некое странное движение. Мирейн швырнул факел вверх, и он полетел, кувыркаясь, прямо к солнцу. Руки Мирейна, теперь свободные, широко распахнулись; голова откинулась, глаза раскрылись навстречу солнечному огню, затопившему, заполнившему его. Из башни огня, которым стало теперь его смертное тело, выбросилась вперед вспышка. Она попала прямо в центр погребального костра, и промасленное дерево взревело огнем. Жрецы бежали от этого великого взрыва света и жара. Один Мирейн стоял перед ним, не осознавая опасности. Его тело опять принадлежало ему, и он пел посвященный Солнцу гимн скорби и торжества.
Земля была тусклой и холодной. Унылый дождь, начавшийся с наступлением вечера, погасил костер. Мирейн вздрогнул, моргнул, непонимающе взглянул на дымящуюся обгорелую кучу - остатки погребального костра своего деда. Сколько раз Вадин заговаривал со своим господином после того, как его песня стихла, оруженосец и сам не знал. Он сделал еще одну попытку и в отчаянии обнял мокрые замерзшие плечи хозяина, легонько потянув его за собой. - Пойдем, - позвал он хриплым от холода голосом. И Мирейн услышал и пошел с ним. Он качался, спотыкался, но упрямо держался на ногах, позволяя оруженосцу вести себя прочь. Вадин доставил его не в королевские покои, которые теперь принадлежали ему по праву, а в его прежнюю комнату. Там был зажжен огонь, разгонявший сырой холод. Мирейна ждала ванна и сухая одежда и еще вино и хлеб, чтобы разговеться после траурного поста. Он едва ли замечал, кто за ним ухаживает, хотя и позволил привести себя в порядок, накормить и уложить в постель. Когда он уже лежал, завернутый в одеяла, взгляд его наконец стал осмысленным. Мирейн увидел, кто склонился над ним. На Вадина он смотрел без удивления, но еще одна фигура, склонившаяся над королем, заставила его вздрогнуть и привстать. Имин толкнула его обратно в постель и удержала на месте. - В чем дело? - спросил он. - Почему ты здесь? Она совершенно спокойно приветствовала его возвращение к действительности. - По крайней мере сегодня ты имеешь право на покой. Я слежу за тем, чтобы ты его получил. Вадин скорчил гримасу. - Кстати, это вовсе не легко. А завтра будет невозможно. Король не может принадлежать себе, он принадлежит Янону. Мирейн снова попытался подняться с постели, однако они совместными усилиями удержали его. Он сердито смотрел на них, но сопротивлялся не слишком настойчиво. - Я должней идти в зал. Поминальный пир... - Никто не ждет тебя сегодня, - сказала Имин. - Но... - Молодому королю нет необходимости вином сопровождать старого в страну бога. Тем более что огонь самого бога отправил мертвого в дорогу. - Так говорят люди? - Так произошло, - сказал Вадин и через миг добавил: - Ваше величество. Мирейн сел на постели, опираясь на дрожащие руки. - Так произошло, - эхом повторил он. - Видите, что со мной стало. Вряд ли я тот бог, каким меня все, должно быть, считают. - Нет, ты всего лишь его сын и наш король, - спокойно и буднично поддержала его Имин. - Если кому и нужны были доказательства того или другого, ты дал их. Великолепным образом. Он напрягся, собираясь с силами. - Я ничего не могу поделать. Куда бы я ни повернулся, куда бы ни пошел, бог ждет меня. Иногда он берет меня и манипулирует мною словно мечом; а когда отпускает, я становлюсь как новорожденный ребенок. Бессильный, безмозглый, совершенно бесполезный. - Даже боги не все могут. - В Хан-Гилене, - сказал Мирейн, - это назвали бы ересью. - Есть боги, и есть Высший Бог. Моя вера достаточно здрава, мой господин. - В Яноне - возможно. - Он взглянул на Вадина. - Я не бог. И пока еще не король. Не уверен, что когда-нибудь им буду. - Завтра будешь, - сказал Вадин. - По названию. А вдруг мой дед ошибался? Он был великим королем. Он думал, что нашел другого подобного себе. За это он заплатил жизнью. Что, если он умер напрасно? - Это не так, - оборвал его Вадин, изо всех сил пытаясь сдержать готовые пролиться слезы. - Он знал это. Неужели ты думаешь, что Рабан из Янона мог так просто уйти, не знай он, что оставляет королевство в хороших руках? Вдвоем с Имин они заставили Мирейна снова лечь. - Вот так. Отдыхай, у тебя впереди длинный день. - Длинная жизнь. - Вспышка сил угасла, и Мирейну трудно было даже говорить. - Я так верил, что имею право, что достаточно силен, что смогу быть королем. Я был совершеннейшим глупцом. Они промолчали. Имин, однако, улыбнулась и мягко покачала головой в знак отрицания. Он отвернулся от них обоих. Теперь из глаз Вадина хлынули слезы, и он с трудом справлялся с ними. Но он плакал не нестарому королю. Старик ушел со славой. Ему хотелось лечь и завыть из-за молодого короля. Теплая рука коснулась его плеча. Он встретился взглядом с Имин. - Он сильный, - мягко сказала она. - Конечно! - взвился Вадин. - Но... будь все проклято, слишком рано! - Для смерти короля время никогда не бывает подходящим, - вздохнула Имин. Ее глаза тоже подозрительно блестели. - Тебе необходимо отдохнуть, юный лорд. Ты хоть раз прилег после Игр? Вадин не помнил, да ему было и все равно. - Я не устал. Мне не нужно... Не успев сообразить, что происходит, он очутился в своей крошечной комнатушке, постель его была расстелена, и руки Имин расстегивали пряжку на его поясе. Он оттолкнул ее руку. Она рассмеялась легко и нежно, как девочка, и ловко раздела его. Когда он вцепился в свой килт, она подставила ему ногу и сбила на постель, оказавшись на удивление сильной. - Спи, - приказала она. - Или? - Или я буду сидеть на тебе, пока не заснешь. Это прозвучало не пустой угрозой и вовсе не было чем-то неприятным. Для немолодой женщины у нее была прекрасная фигура. Тонкая, но красивая. Имин прикоснулась губами к его лбу. Этот поцелуй был чист, как поцелуй матеря. Голос ее звучал совершенно по-матерински: - Спи, дитя. Приятных снов. Вадин заворчал, но не поднялся. Еще раз улыбнувшись, она оставила его.
Вадин мог бы проспать весь лунный цикл и не заметить этого, но Мирейн после краткого ночного сна встал обновленным. Он даже улыбался - что было большой редкостью, - пока его не коснулась какая-то тень. Может быть, воспоминание о смерти короля или о собственном королевском титуле. Он встал, потянулся и снова обрел свою улыбку, обратив ее к Вадину. Она стала шире, но тут же исчезла, и Мирейн почувствовал холод и страх. - Аварьян, - проговорил он очень тихо. - Отец. Не думаю, что могу... - Ваше величество... Они оба мгновенно обернулись. Перед ними стоял слуга, пожилой человек, держащийся с большим достоинством, одетый в королевскую алую ливрею - цвет Мирейна. Если он и был смущен тем, что увидел своего нового господина дрожащим как ребенок, то хорошо сумел это скрыть. - Ваше величество, - сказал он, - ванна ждет вас. В спальне королю Янона служили люди в возрасте и с высоким положением среди себе подобных, в зале и повсюду в королевстве ему служили пажи и оруженосцы, сыновья из благородных семей; а в ванной, что было и очень почетной службой, - дочери высочайших лордов Янона. Все они были девственницами, молодыми и не обиженными природой, одетыми практично, хотя и не совсем достаточно, в тоненькие белые туники. Вадин вошел вместе с Мирейном. Он не был уверен, что так положено, но никто не сказал ему, что это запрещено, и не попытался его остановить. Вадин воображал себя бывалым человеком. И уж конечно, не девственником. Однако он с горящими ушами резко остановился сразу за дверью и дальше идти не смог. Девушки его и не заметили. Они ждали Мирейна. Ждали скромно, с достоинством своего положения, но глаза их сверкали, взгляды были быстрыми и ожидающими. Бог, полубог или смертный мужчина, он был молод, хорошо сложен и вовсе не неприятен для глаз. После старого Рабана он должен был показаться восхитительным. Мирейн тоже остановился, словно его ударили, но он был слеплен из более прочного материала, и ему удалось заставить себя пройти вперед. Он даже сумел изобразить что-то вроде беспечности, хотя спина его напряглась. Он
