Здесь дни, что в граненом ручье потонули, Как листья из глины с нищих веток. Что дашь ты взамен, если дремлет улей И пчелы на спячку ушли из лета? Что дашь ты взамен, о сестра колосьев? Тугими снопами поломан воздух. Но буковых листьев не жаль колесам, Кленовые – в красных зубцах – как звезды. Зачем Георгики, как Виргилий, Ты вновь сочиняешь на жнивьях русых? Репьи кузнечиков похоронили Зеленострунных и остроусых. Уж заяц слинявший перебегает Дорожку, весь в искрах бересклета, И голавли идут берегами В стеклянных столбах водяного света. И в сердце стучится весть потери, Как почтальон листком телеграммы, И сердце все открывает двери И настежь распахивает рамы. Эй, листья, сюда! В сквозняке оконном Оглядывать книги, упасть в ладони, Осыпаться в клетках паркета кленом, Лечь мертвыми крыльями на подоконник! Август 1929 Ока
БАБУШКА
Ты стареешь Рублевской иконой, Край серебряных яблонь и снега, Край старушек и низких балконов, Теплых домиков и почтальонов, Разъезжающих в тряских телегах. Там, в просторе уездного дома – Никого. Только бабушка бродит. Так же выстланы сени соломой, Тот же липовый запах знакомый, Так же бабушка к утрене ходит. С черным зонтиком – даже в погоду. Зонтик. Тальма. Стеклярус наколки. Хоть за семьдесят, – крепкого роду: Только суше, темней год от году, Только пальцы не держат иголки. Мир – старушкам! Мы с гордым презреньем Не глядим на старинные вещи. В наши годы других поколений, В наши годы борьбы и сомнений Жадны мы до любви человечьей. 1929
* * *
Что на свете выше Светлых чердаков? А. Блок Мы живем не по плану. Не так, Как хотелось. Мы гибнем в ошибках... Я такой же глупец и чудак: Мне по-прежнему дорог чердак И твоя молодая улыбка.
