Дом, как флакон, – хоть пробкой запечатай, – Сухим цветочным запахом налит. В браслетах желтых шершень полосатый, Кружась, по светлой комнате звенит, – И плавают лучистые квадраты. Над кафельною печкой, поперек Просторной этой комнаты протянут Тугой струною бронзовый шнурок: На нем грибы коричневые вянут, – Да сыплет штукатурку потолок. Какое счастье: этот летний дом, Где каждый угол наши думы помнит. О, дачный месяц! Мы опять вдвоем Вдыхаем запах перегретых комнат – И молодости молимся тайком.
ШИНЕЛЬ
Пусть на двоих одна шинель, Мы спали под одной. Мы вместе множество недель Шли по земле степной. Земля была сыра, тепла, А нам по двадцать лет. Нас обгоняла, с нами шла Весна, которой нет. Благополучно избежав Осколков, пуль, штыков, Мы в пыльный Екатеринослав Вошли без башмаков. Но тут холера догнала, Забрали в лазарет. И утром от него ушла Весна, которой нет. А после множество недель – Поход и степь вокруг. И одному пришлась шинель, Что одевала двух.
ДЕВЧОНКА
Девчонка, Вся в махорочном Голубоватом дыме. И точечки зеленые В прищуренных глазах. Я долго помнил легкое Приветливое имя. Да позабыл И помню лишь Платочек на плечах. Армейская редакция. Газета фронтовая. Не брился больше месяца. Наган через плечо. Она была корректоршей. Ночей не досыпая, Работала без устали, Старалась горячо. Мы спорили о будущем, Питались воблой горькою, Ходили в драных ватниках, Мотались по степям. Она, склонясь над гранками, Похрустывала коркою И, молча, карандашиком Водила по строкам. И ей не посчастливилось. На фронте под Царицыном Шальным осколком в голову Убило наповал. Дул резкий ветер с севера. И ветром било в лица нам.
