не запрещено рекламировать себя и принимать участие в общественной деятельности, но на такой пост, каким является пост Президента, существуют определенные ограничения. И просто взять прийти ниоткуда, ничем себя не зарекомендовав, быстренько сделать себе имя и выиграть выборы — невозможно.
— Тогда, — снова предположила я. — Дерябенко просто хочет сделать себе имя. И уж какую-никакую должность он всё-таки займет.
— Он уже депутат, у него уже есть вполне достойное имя, куда ему еще-то, — развел руками Калиносов. — Но быть депутатом Госдумы и быть главой государства — это две большие разницы, знаете ли… Чтобы занять серьезный государственный пост, одного имени будет маловато.
— Значит, Вы считаете, что мы напрасно беспокоимся? — Подчеркнула я.
— Да не просто считаю, уверен, — весело рассмеялся Калиносов и добавил. — Я бы на Вашем месте лучше о другом задумался.
— О чем же? — Несмело поинтересовалась я.
— Ой, матушка, — вздохнул Юрий Петрович. — Мне, честно говоря, неприятно об этом говорить. Но ведь пресса упорно замалчивает реальное положение дел в стране. В бизнесе. А положение-то плачевное, голубушка. Ресурсы-то мы свои проедаем. Пока держимся, но скоро будет не хватать бюджетных средств ни на учителей, ни на пенсионеров. Вообще ни на что…
— И с чем это связано? — Спросила я и поерзала на стуле.
— Уф… — Калиносов шумно выдохнул. — Долгая история. Вот экономисты в свое время предложили разорвать связь между золотым запасом и бумажными деньгами. Которые изначально должны были стать заменой золотых денег, как бы их эквивалентом. Есть у меня такое мнение, что, наконец-то, настала расплата за такое неосмотрительное решение. Потому что денежки, которыми мы с вами пользуемся, которыми расплачиваемся, — это просто фантики, бумажки, понимаете? Их можно печатать, а можно не печатать. Ни один в мире эксперт не в состоянии оценить тот допустимый предел выпуска этих самых бумажек. Потому что они, повторюсь, абсолютно ни к чему не привязаны. И поскольку их производство, то есть эмиссия — это практически бесконтрольный процесс, вот и напечатали. Много и от души.
— Ну, эту печальную историю я очень хорошо знаю еще с института, — разочарованно протянула я. — Но мне кажется, к теперешней ситуации это не имеет никакого отношения. А помните, как в 1998-м году дефолт был? Он же не из-за напечатанных денег произошел. Из-за долговых обязательств, которые государство не смогло выполнить.
— А долги, душечка, откуда берутся, как Вы думаете? — Назидательно посмотрел на меня Калиносов. — Это те самые бумажки, которые выпустили и раздали людям. Так сказать, одни бумажки выпустили, другие собрали. Но из-за перемены мест бумажек сумма-то валового продукта не меняется.
— Вот только на те самые бумажки, как на моей памяти, — прищурилась я. — Потом скупали совершенно реальные государственные объекты…
— Это уже совсем другое, — недовольно поморщился Калиносов. — Это уже, так сказать, передел собственности на государственном уровне.
— Мы с Вами как-то плавно ушли от темы, Юрий Петрович, — осторожно напомнила я. — Так о чем Вы хотели бы, чтобы я рассказала людям как пиар-специалист?
— Ах, да. Так объясните людям, что происходит! Нужно заниматься разъяснительной работой, чтобы никто не пребывал в розовом блаженстве и не строил иллюзий… — Повысил голос Калиносов и слегка привстал в кресле. — Пока чиновники будут сидеть по своим кабинетам, люди внезапно обнаружат, что их попросту в очередной раз ограбили!
— Юрий Петрович! — Я постаралась сдержать волнение. — А Вы считаете, что это правильно? Вот так взять и всё выложить на всю страну? Вы считаете, что люди нормально к этому отнесутся? «Спасибо» Вам скажут? А если начнутся забастовки, акции протеста. Не дай бог, вооруженное восстание?
— Всё про 1993-й год вспоминаете, — раздраженно рявкнул Калиносов. — Никто никуда ни на какие баррикады не пойдет. Зато люди будут лучше понимать, что кроме них самих о них позаботиться некому. Лучше сказать правду — мол, так и так, выживайте, как хотите, государство вам не поможет.
Начнут огороды вскапывать, наконец, картошку сажать. Народ у нас дюже изобретательный.
— А если всё-таки баррикады? Паника? — Напирала я. — И потом, если официально объявить о наступлении «экономического кризиса», то массе недобросовестных и нечестных людей попросту развяжут руки. Вон у меня партнеры — тоже пиар-агентство. На голову свою взяла их заказ делать по подряду. Так они мне деньги уже полгода не могут выплатить за выполненный объем работ. Все ссылаются на экономическую ситуацию в стране. А я точно знаю, что деньги у них на счетах есть. И то мне, судиться, что ли, с ними? Я их миллион лет уже знаю. Конечно, проходимцы они еще те, но раньше у нас с ними были достаточно открытые отношения. Им только скажи, что «кризис», так они официально всем объявят, что «всем, кому должны, прощаем». И всё.
— Все о своей шкуре печетесь, голубушка, простите за грубость, — покачал головой Калиносов. — А речь-то о стране идет.
— И я говорю о стране, — вздохнула я. — Нужно, конечно, давать рекомендации, но вот так в лоб заявлять, что «всё пропало» — нельзя. Люди чрезвычайно впечатлительны, и потом никто не хочет ничего терять. Производство, какое есть, застынет — все будут сидеть по углам и ждать, когда «кризис закончится». А кризис как раз и расцветет пышным цветом в тот самый момент, когда все забьются по углам. Сейчас важно, чтобы люди не переставали работать, даже если это не совсем выгодно.
Проблемы, если уж они есть, надо решать по мере поступления. Путано, но Вы меня понимаете, Юрий Петрович, да?
— Ну, да. Что-то есть в Ваших словах. Что-то есть, — Калиносов задумался. — А знаете, что, — вдруг сказал он. — Мне Ваши слова понравились. Я буду иметь Вас в виду, когда мы победим на выборах.
Буду иметь в виду…
— Спасибо, — улыбнулась я.
— Ну-с, — Калиносов вопросительно посмотрел на меня. — Какие-то еще у Вас ко мне вопросы будут?
— Да, пожалуй, нет, — ответила я и поднялась с кожаного кресла. — Большое спасибо, что уделили мне время.
… Я вернулась в «Легал Медиа» расстроенная.
— Женя, Калиносов нам явно тут не подмога, — сообщила я Нежину. — Он, конечно, очень сильно заинтересовался тем фактом, что Дерябенко подставное лицо, но в целом его это не впечатлило. Он даже не пожелал предать это огласке. Как ты это объяснишь?
— Спокойно объясню, — отчеканил Женя. — Калиносов вовсе не такой дурак. Ему просто не нужен скандал накануне выборов. Но будь уверена, что как только выборы пройдут, Калиносов про Дерябенко обязательно вспомнит и по стенке его размажет. Да еще сыграет на этом факте — мол, как только мы «взошли на трон», тут же занялись наведением порядка в стране и выяснили, что оказывается Дерябенко вовсе и не Дерябенко, а вообще неизвестно кто…
— Я ему объяснила, что до выборов произойти может всё, что угодно — а он смеется мне в ответ и руками разводит, — пожаловалась я.
— Еще бы ему не смеяться. У него больше 70 процентов голосов избирателей, по предварительным данным, — констатировал Евгений. — Он абсолютно уверен в победе и считает, что помешать ему не сможет даже стихийное бедствие непреодолимой силы.
Я согласилась и развела руками. В конечном итоге, не мне Мазуров нагадил — он испортил жизнь Юлии. А Юля молчит. И даже ни разу не просила меня о возмездии. Почему я должна поднимать шум?
Глава 8
В которой случайный знакомый решил продолжить роман
Я не люблю пятницу. Потому что за пятницей наступает суббота, а в субботу выясняется, что меня дома никто не ждет, кроме мамы. В итоге и субботу, и воскресенье приходится занимать работой или ехать
