На часах было около шести утра — еще не рассвело. Я выключила свет в кабинете, закрыла за собой дверь и пошла по темному длинному коридору Центризбиркома. Я находилась на третьем этаже, на первом в своей будке мирно посапывал охранник, у которого тоже выдался нелегкий денек.
В окна заглядывал свет фонарей, спотыкающийся об оконные рамы, скользя по стенам и рисуя на них светлый клетчатый узор. Было очень тихо. Я шла и слышала только гулкий стук собственных каблучков о мраморный пол.
Внезапно в конце коридора я услышала легкий шорох. Мне стало не по себе.
«Крысы, что ли?»
Крыс я панически боялась. Вообще говоря, Москва практически наводнена крысами — они есть и в жилых домах, а уж в казенных учреждениях прямо сам Бог велел, здесь не так уж придирчиво следят за санитарными условиями. Я напряглась и приготовилась поскорее шмыгать в лестничный проем и быстренько, чтобы не задеть зубастое животное, добежать до первого этажа.
Пока я раздумывала об этом, от стены отделилась какая-то черная высокая тень и двинулась на меня.
Это, без сомнения, был какой-то человек. Я остановилась.
— Ау? — Позвала я его. — Вы кто? Что Вы здесь делаете?
Тень не отзывалась, а продолжала все так же приближаться ко мне.
— Эй! — Снова крикнула я. — Здесь нельзя находиться!
«Мама!»
Тяжело дыша от напряжения, я развернулась и бросилась бежать в другой конец коридора, где была точно такая же лестница, ведущая вниз. Каблучки мои цокали, а сзади я тоже услышала ускоряющиеся шаги — человек побежал за мной.
— На помощь! — Заорала я, пытаясь докричаться до охранника. — На помощь, помогите!
Это было бесполезным занятием — здание настолько огромное, что крик и на первом этаже не всегда услышишь, а уж не третьем-то — и подавно.
Ноги не слушались — мрамор был скользким, туфли пробуксовывали, когда я пыталась оттолкнуться о гладкие плиты. У мужчины, который догонял меня, похоже, такой проблемы не возникало — он уверенно набирал скорость, и был уже метрах в ста пятидесяти.
Я бросила мешавший мне портфельчик, что немного помогло мне — я смогла размахивать при беге обеими руками. Долетев до запасной лестницы, я принялась скакать вниз через ступеньку. Я была уже на втором этаже, когда мужчина тоже очутился на темной лестнице и побежал вниз за мной.
— Помоги-и-ите! — Продолжала я звать на помощь, голос мой охрип и срывался.
Достигнув нижнего этажа, где горел свет, я рванула к будке охранника.
— Откройте, откройте! — Начала я колотить по будке руками. Я видела контур в глубине. Но, видимо, охранник настолько умаялся за предыдущую ночь, что спал крепким сном, и разбудить его не могла бы даже артиллерия.
Я слышала приближающийся топот. Толкнув входную дверь, я выбежала на улицу и устремилась к своей машине, припаркованной рядом со зданием, на ходу нащупывая ключи. Рывком открыв дверь своей Мазды, я моментально захлопнула ее за собой и защелкнула на замки. Я нервничала, не попадая ключом в замок зажигания. Тем временем я увидела, как мой преследователь — мужчина в черной одежде и черной шапке с прорезями на голове — выбежал вслед за мной и теперь спускался по лестнице, направляясь ко мне.
В этот момент машина завелась. Тормоза взвизгнули, я рванула вперед прямо по встречной полосе.
Мужчина же в это время уже практически добежал до меня, вцепился в ручку двери и рванул ее.
— Ага! Хрен тебе! — Победно воскликнула я, ускоряясь. Он оторвался.
Но едва я отвлеклась, как мне заслепило глаза — прямо на меня на полной скорости двигался какой- то транспорт. Взвизгнув, я крутанула руль резко вправо и тут же оказалась на своей полосе. Но машину занесло, так что я протаранила боком стену соседнего дома, высекая искры и напугав бегущего в этот утренний час по тротуарной дорожке спортсмена.
— Уф, — наконец, сказала я себе, с трудом вырулив на дорогу и притормозив у первого светофора.
Меня била дрожь. Я посмотрела назад, нет ли погони. Но, слава богу, за мной никто не гнался.
Меня хотели убить — это очевидно. Не ограбить, не изнасиловать, а именно убить. Я даже не сомневалась, чьих рук это дело — безусловно, это кто-то из людей Бориса Мазурина. Видимо, они очень боятся, что я начну сливать в прессу информацию об этом человеке.
«Я начну. Даже не сомневайтесь. Но не прямо сейчас. Позже. Когда на руках будут все доказательства».
Я не знала, куда мне ехать в столь ранний час. Домой я боялась — потому что дома только мама, а если меня караулят и там, то мама может пострадать. На работу ехать рано — там все равно никого нет, а одной мне тоже может прийтись несладко.
Остается кататься по городу.
И я поехала по утренней Москве — просто кататься. Выехав на Варварку, я неслась мимо куполов Красной Площади прямо по Кремлевской набережной. Было всего лишь полседьмого утра, но на улицах уже можно было встретить изрядное количество машин. Выражение «Москва никогда не спит» появилось лишь в последние пятнадцать лет — и это действительно удивительный город, попав в который хоть однажды, остаешься в нем навсегда.
Я люблю Москву. Знаю, что это звучит банально, но из песни слова не выкинешь.
Знаю, что далеко не все приезжие испытывают те же чувства, что и я. Москву обвиняют в суетливости и бесшабашности, бездушии и излишней практичности, граничащей с цинизмом. Москва — как огромная прорва поглощает маленького человечка и лишает его индивидуальности, смешивая с толпой. Отныне ты такой, как и все эти люди, равнодушно спешащие по своим делам, и никто не желает тебе улыбнуться. Москва пугает огромным количеством незнакомых людей, размерами площадей и высотой зданий. Можно гулять по Москве целый день и не встретить ни одного знакомого лица, пусть даже у тебя сотни знакомых москвичей.
И эта вечная зимняя грязь на улицах, которую обильно посыпают химикатами. В Москве — всегда на пару градусов больше, чем в том же Подмосковье. И удушливый смог, которым щедро одаривает прохожих проезжающий транспорт. Кстати, о проезжающем транспорте. Нигде в России не встретишь такого обилия дорогих и новых машин, как в Москве. Что тоже сильно раздражает, не правда ли?
Москва — быстрый город. Здесь ежесекундно всё меняется со скоростью мысли — и то, что было ценным вчера, превращается в прах уже сегодня. Хочешь стабильности? Тогда, подобно Алисе из страны чудес, беги, чтобы остаться на месте. Хочешь хоть как-то выделиться? Тогда беги вдвое быстрее. Жизнь относительно замирает только на окраинах, где отдыхают от тяжелого трудового дня рядовые жители столицы.
Москва — это как маленькая Америка, собирающая иммигрантов со всего мира. Кого только не встретишь в Москве, даже негров из Африки… Коренных жителей в ней — раз, два, и обчёлся.
Приезжие — практически все. Об этом почему-то часто забывают вновь прибывшие, ассоциируя некоторых надменных, самоуверенных, гордых и… да просто злых людей с Москвой. Они не москвичи — они такие же, как и вы, просто они здесь уже прочно обосновались, по причине чего чувствуют себя принадлежащими к некой иллюзорной элите. А есть и другие москвичи, которые повидали так много людей на своём веку, что не спешат верить и помогать тебе только потому, что ты к ним обратился. И они боятся тебя: твоей нахрапистости, твоей маниакальной целеустремленности и наивной уверенности в собственной значимости.
В Москву торопятся, как в Голливуд, в надежде получить «лучшую роль». На неё надеются и в ней разочаровываются. Ее ненавидят за развеянные надежды и поломанные иллюзии. Москва всё расставляет по рангу, по линейке, даёт истинную оценку твоим способностям, как бы высоко ты их ни ценил сам. Москва до краёв полна дорогих гостей, молодых, зубастых, тщеславных и злых на москвичей, которым «всё подано на блюдечке». Москва для них — чужой город, к ней и относятся как к чужой, вроде шлюхи: раз дала
