одному, почему мне не хочешь? И на нее, как на шлюху, гневятся, когда она не даёт, забывая, что даже у шлюхи зачастую есть выбор. Им кто-то сказал, что правила московской игры — это правила каменных джунглей: не верь, не бойся, не проси. Дави конкурентов, а цель оправдывает любые средства. Смотри — здесь миллионы таких же талантливых, как и ты, таких же красивых, таких же волевых, таких же охочих до благополучия и таких же жаждущих признания.
Здесь ты не лучший, и, возможно, никогда им не станешь. Обидно? Но самое обидное — тебя здесь никто не ждёт.
Еще одна причина, по которой приезжие не любят Москву, — в погоне за золотым тельцом они вынуждены бросать насиженные места в своих родных городах и деревнях, где им ничего не светит.
Менять тихие, уютные, знакомые улочки на голодное нутро пыльного монстра. А, может быть, и светит? Мы этого не узнаем, предоставим им самим решать. А Москва не спешит делиться капиталами, она всё норовит насмехаться и глумиться над тобой, оскорбить, обмануть, унизить, лишить человеческого достоинства. Она как разборчивая невеста проверяет: ты хорошо подумал, я действительно тебе нужна, ты уверен? Ты любишь меня просто так или за приданое? Кажется, что деньги лежат здесь на каждом углу, но это лишь иллюзия… Наклонись, чтобы подобрать их. И фантом тает на глазах. Оказывается, даже в таком богатом и сытом городе приходится очень много работать, чтобы заработать хоть на что-то. Здесь всё как бы в укрупнённом масштабе: здесь и жизнь дороже, и требования к тебе выше. Потому что много нас тут таких, желающих…
Вот за это я и люблю Москву. Люблю за суету и привередливость. За то, что не даёт расслабиться и всегда держит тебя в тонусе. Чтобы не выпасть за борт, ты должен постоянно расти и развиваться. А что взамен? А взамен миллион возможностей осуществить даже самые, казалось бы, неисполнимые желания. И не пеняй на то, что «везде всё схвачено». Будь уверен — в этом котле найдётся местечко и для тебя.
Люблю вечерние огни рекламных плакатов и вывески супермаркетов. Люблю этот целлулоидный мир, построенный его жителями и, как магнит, притягивающий сюда всё новых и новых людей.
Люблю московское душное лето и городские парки. Люблю эту грязную мутную воду Москва-реки, которая настолько отравлена, что здесь удобно было бы покончить жизнь самоубийством.
Моментальная смерть. Но как торжественно красивы дома, возвышающиеся над набережной!
Люблю московское метро, которое в любом другом городе является транспортом для нищих — но только не здесь. Проехаться из конца в конец средь такого великолепия не стыдно было бы даже королю. Хм… только не в час пик.
Люблю москвичей, которые не лезут в твои дела и которым плевать, с кем и как ты ведешь дела, с кем встречаешься и кому изменяешь. Мне нравится знать, что у меня есть тайны, о которых никогда и никто не узнает по причине того, что город слишком велик. Это вам не маленький городок, где все про всех известно. Здесь можно спрятаться, скрыться, раствориться в толпе… Фууу, какое бесстыдство, скажете вы. Но зато здесь видно ваше истинное лицо. Очень просто быть порядочным, когда тебя останавливает страх осуждения и разоблачения. А ты будь честным человеком, когда следить за тобой некому, и когда ограничений нет. Поэтому москвичи — вовсе не плохие люди. Они такие, какими были бы вы, окажись вы в Москве.
Я люблю Москву. Это абсолютно иррациональное чувство, понятное только тому, кто кого-нибудь или что-нибудь когда-нибудь любил. Помните, фильм «Москва слезам не верит»? Главной героине, потерявшей своего возлюбленного, подруга сидит и внушает: «В нашем возрасте влюбиться невозможно, все недостатки видны». «А у него нет недостатков!» — возражает заплаканная женщина.
Вот и я говорю вам: у Москвы нет недостатков. А даже если есть, я не хочу их замечать. Потому что знаю, что не смогла бы жить ни в каком другом месте…
— Здравствуйте, а у вас здесь можно позавтракать? — Звякнула я входным колокольчиком, обнаружив рядом с проезжей частью какое-то небольшое кафе.
— Да, заходите, работаем, — сонно пригласила меня за столик милая девушка в униформе.
Я огляделась и присела. Через столик от меня сидела парочка молодых людей — юноша и девушка — и я безошибочно узнала в них «гостей нашей столицы». Они спокойно разговаривали друг с другом, пили кофе, очень неспешно что-то обсуждали.
«Питерцы. Однозначно».
Я питерцев всегда узнаю по манере разговаривать и внешнему виду. Как правило, это довольно аккуратные, но просто одетые люди, речь у них правильная и спокойная. Никогда не суетятся.
Держатся слегка напряженно, но с достоинством. У питерцев нет «окающего» и «гыкающего» акцента, свойственного жителям других городов. Они разговаривают точно так же, как и москвичи, только более литературным правильным языком и медленнее. Еще у питерцев городская традиция — это посещение кофеен. В Питере на каждом шагу есть какое-нибудь заведение, где люди обожают сидеть часами. У нас в Москве это немного не принято — для нас рестораны, кафе и прочие места общепита чаще используются именно по прямому назначению — поесть, попить, а также встретиться с коллегами или партнерами исключительно по делу.
— Простите, пожалуйста, — я решила, наконец, утолить свое любопытство, обратившись к молодым людям. — А Вы, случайно, не из Питера?
— Из Питера, — немного недовольно буркнул молодой человек и поспешил отвернуться от меня, сосредоточив внимание на своей девушке.
Продолжать разговор я не стала. Еще одна питерская черта — это нежелание общаться с москвичами.
Выпив пару чашек кофе и еще немного поколесив по Москве, я приехала в «Легал Медиа», куда уже прибежала самой первой секретарша Ирина. На часах было 9.15.
К десяти часам пришел Евгений. Он тут же понял, что я не просто так на следующий же день после выборов пожаловала в офис.
— Ну, рассказывай, что на этот раз стряслось, — сухо осведомился он, приглашая меня к себе в кабинет.
Я присела.
— Что сказать, Женя, убить меня пытались, — тут же одним махом выдохнула я.
— Кто? Как всё это выглядело? — У Евгения ни дрогнул на лице ни один мускул. Будто бы он ждал чего-то подобного.
— Кто — я не знаю. А вот выглядело это очень впечатляюще, — доложила я. — За мной в здании Центризбиркома в шесть утра гнался какой-то маньяк в черной одежде и с прорезями вокруг глаз. Не догнал, я успела убежать и успела уехать на машине. Машину, кстати, побила — надо дорожников вызвать, пусть протокол составят.
— Секунду. — Евгений набрал номер местного ГИБДД. — Здравствуйте! У нас авария, можно нам оформить? Где? Дом задела дамочка, парковалась неправильно. Да, приезжайте.
Евгений назвал адрес.
— Ну, что могу тебе сказать, — резюмировал он, глядя на меня. — Судя по твоему беглому рассказу, никто тебя убивать не собирался.
— Почему? — Удивилась я. — Я просто очень быстро бежала, смею уверить…
— Да я не сомневаюсь. Только не надо быть настолько наивной, Ларис. Если бы тебя действительно хотели убить — убили бы обязательно. Маньяки в масках по Центризбиркому по ночам не ходят, будь уверена. И чтобы тебя шлепнуть, за тобой не нужно было бы гоняться в шесть утра — достаточно было бы просто пару раз выстрелить из окна напротив, когда ты входишь в подъезд своего дома. Значит, тебя просто хотели сильно припугнуть.
— Кто? — Задумалась я.
— Ну, кто-кто. Полагаю, те самые люди, о которых ты мне уже рассказывала. Люди Дерябенко.
— Ясно… — Пожала я плечами. — Спать хочу. Как думаешь, безопасно ехать домой?
— Думаю, да. — Кивнул Евгений.
Я встала и направилась к выходу. Едва дойдя до двери, я обернулась:
— Ах, да. — Дополнила я. — А как тебе эта новость? Дерябенко стал президентом.
— Удивила, конечно, — отмахнулся Евгений. — Но я сразу списал на некрасовское «умом Россию не понять».
