Когда в женщине ценилось богатство тела, а стиль «юнисекс» воспринимался как болезнь, баба Нюра считалась красавицей – статная, дородная, с румянцем во всю щеку и тяжелой косой до пояса. Предки ее приехали с Ярославля вместе с господами Елисеевыми. Отец служил у них приказчиком, мать в горничных. Анна Янцева, наверняка, тоже стала бы горничной в Елисеевском доме, если бы не революция, всколыхнувшая страну и изменившая одним махом судьбы всех, до кого дотянулась.
Малышка Аннушка уцелела в гражданскую, не сгинула в тридцатых, пережила блокаду в осажденном Ленинграде. Работала она операционной медсестрой и на покой ушла только в семьдесят лет. Из операционных сестер ее, конечно, перевели, но из госпиталя уволить ни у кого рука не поднималась – она стала просто живой легендой больницы.
Замуж она вышла поздно, за тихого субтильного младшего научного сотрудника НИИ точной механики и информационных систем. Дочка родилась на излете ее женственности, почти в сорок лет. Врачи советовали делать аборт, но баба Нюра не пожелала слушать собравшийся по ее поводу консилиум.
- Мой ребенок! Резать, убивать не дам! Не дам! – отрезала она.
- Подумайте о себе! О ребенке! Кого Вы можете родить? По статистике…
- Плевать мне на статистику! – заявила баба Нюра. – Дочка у меня здоровая. Без патологий.
- Как Вы можете знать? И с чего Вы взяли, что у Вас дочка?
- А с того, что я мать! – гордо ответила баба Нюра.
Муж ее поддержал. Он всегда поддерживал властную, но любящую жену. Свято веря в ее несомненную и постоянную правоту.
Врачи отступились. И родилась здоровая, некрикливая девочка. Внешне похожая на мать, а покладистым, неконфликтным характером и математическим складом ума – в отца.
Годы выбелили волосы бабы Нюры, исчертили морщинами лицо, пригасили остроту зрения, но не сгорбили, к земле не пригнули. Даже рослый Марк на ее фоне не казался таким уж высоким, а палку баба Нюра взяла в руки всего с пол года назад, и то на всякий случай, для страховки.
Схоронив сначала мужа, а потом и дочь, баба Нюра решила сдавать одну из комнат своей двушки. Все- таки не так скучно, живая душа под боком. Но ей не везло с постояльцами. «Глупостей и беспорядков» женщина не терпела, любила покомандовать и до всего имела интерес.
Первый жилец бабы Нюры – кавказец Анор – вылетел из квартиры в обнимку с пожитками недели через три после поселения. Приходил Анор поздно, иногда с приятелями, иногда с «дамой», правда, вели себя гости тихо-чинно. Посуду своевременно не мыл, стульчак в туалете за собой не опускал. В общем, баба Нюра сначала его предупредила по-хорошему, а после и вовсе выставила, не посчиталась с тем что Анор заместо запрашиваемых пятисот долларов пытался заплатить восемьсот. За беспокойство.
Вторую жиличку бабе Нюре присоветовала соседка с первого подъезда. Скромная, несколько мрачноватая молодая женщина бабе Нюре понравилась. Гостей не водила, за собой убирала, посуду намывала до блеска, с бабой Нюрой держалась почтительно и скромно. Но вскоре баба Нюра начала скучать. Жиличка мышкой проскальзывала в свою комнату и носу оттуда не казала. Бабе Нюре хотелось посидеть на кухне и за чашкой крепкого чая поговорить за жизнь, про цены, про соседей, про правительство.
Как-то в воскресное утро баба Нюра, выйдя из церкви после службы, заметила группку женщин в одинаковых темных платках, раздающих прихожанам тоненькие синенькие брошюрки.
- Ах, вы, сектантки! А ну, быстро отсюда, я сейчас батюшку позову! – набросилась на них старушка, шедшая позади бабы Нюры.
Женщины смолчали, но не ушли, продолжая предлагать брошюрки проходящим мимо. Одна протянула книжицу бабе Нюре. «Единый Бог наш Иисус» прочитала та на обложке, но в руки брошюрку не взяла. Сердитая старушка, кричавшая на «сектанток», торопливо вернулась в церковь. Очевидно за подмогой.
Баба Нюра, сгоравшая от любопытства, решила досмотреть чем кончиться и с невинным видом присела на ближайшую скамейку у церковной ограды. Прибыло подкрепление – пара крепких, мордатых парней лет под тридцать. Они спустились с крыльца и угрожающе придвинулись к «сектанткам». Те боязливо попятились, сбившись в тесную стайку.
- Что ж вы делаете, дети мои? – вопросил батюшка, выплывший из дверей.
- Зачем богохульствуете прямо у порога храма? Одумайтесь! Придите в лоно церкви, покайтесь!
«Сектантки» гуськом потянулись к воротам. Батюшка подал знак, и мордатые парни заступили им путь.
- Книжечки сюда давай! – приказал один из парней.
«Сектантки» растеряно огляделись, но сочувствующих рядом не оказалось. Шедшая первой женщина дрожащей рукой протянула парню свои брошюры, но остальные попрятали их под одеждой.
- Свободна! – парень подтолкнул женщину к воротам. – Следующая!
Баба Нюра привстала со скамейки – в следующей она узнала свою жиличку Лену. Лена выглядела иначе - глаза ее метали молнии, ноздри раздувались, кулаки сжались. Баба Нюра непроизвольно поежилась – ишь мышка-то каким коршуном обернулась.
- Пусти! – Лена попыталась отодвинуть парня в сторону и пройти.
- Книжки давай и вали! – прикрикнул на нее «друг церкви».
- Не дам! Пусти! Ты права не имеешь! – не сдалась Лена.
Парень схватил Лену за плащ и встряхнул. Плащ жалобно затрещал, Лена стукнула парня по руке. В ответ она получила увесистую оплеуху. И тут «сектантки» гуртом кинулись на парней, завязалась потасовка. «Сектантки» пищали, парни матерились.
- Дети мои! – испуганно воззвал с крыльца батюшка, косясь на собирающихся вокруг храмовой ограды любопытствующих. Кто-то из особо продвинутых уже доставал мобильный телефон, чтобы порадовать на «Ю-тьюб» очередным скандальным сюжетом. – Немедленно прекратите! Какой срам! Опомнитесь, опомнитесь!
Парни, услышав призыв духовного отца, отступили, не смотря на то, что уже одерживали верх. «Сектантки», оправляясь и подбирая оторванные пуговицы и упавшие платки, очень быстро ретировались. Парней батюшка увел обратно в церковь.
Баба Нюра поднялась и направилась в сторону дома. Телевизор она уважала и смотрела постоянно. А там много говорилось о страшных, трагических судьбах людей, попавших под влияние религиозных сект. До утра баба Нюра думала как ей поступить, и все- таки утром вызвала Лену на кухню и отказала от комнаты, втайне страшась, что жиличка снова поменяет ипостась и кинется на нее, как давеча на парня у храма. Но Лена восприняла слова бабы Нюры без эмоций, кивнула и, скоренько собравшись, съехала.
*****
Тогда баба Нюра решила обратиться к профессионалам от недвижимости, хотя про них по телевизору говорили не меньше гадостей, чем про «сектантов». Одевшись в самое нарядное свое платье, подкрасив губы и проведя за ушами давно высохшей пробкой от духов «Красная Москва», баба Нюра направилась в агентство «Надежда», располагавшееся как раз в соседнем доме.
Молодой человек с бегающими глазками долго расписывал бабе Нюре все выгоды, приобретаемые ей при заключении договора. Баба Нюра солидно кивала, тем временем цепким взглядом разведчика в ставке врага оглядывая офис «Надежды».
Давно не беленый потолок, стены в подтеках краски, старая раздолбанная мебель, компьютер один.
«Железо-то голимое. Двухтысячного года, не меньше. Не то, что морально устарело, амортизация, небось, уже вся начислена» - определила баба Нюра компьютерный возраст. Ее покойная дочь Марина работала программистом в закрытом НИИ и выписывала массу отечественной и зарубежной литературы на такие темы. Компьютеры, к огорчению бабы Нюры, заменили Марине семью.
- Шаблон договора можно посмотреть? – прервала баба Нюра соловьиные трели молодого человека.
- Прошу! – жестом человека, раскидывающего скатерть-самобранку, молодой человек бросил перед клиенткой договор.
Баба Нюра внимательно вычитала все три листа, не смотря на то, что из-за экономии порошка, копия была бледновата и некоторые слова еле проглядывали. Молодой человек заметно нервничал, вертясь на
