- Коленьку…Коленьку…Как же детей-то… - хрипло зашептала она, и шепот этот был страшней недавних ее криков.
Посетитель шагнул вперед, оттесняя медработника и рывком поставил ее на ноги.
- Держите себя в руках, Татьяна Георгиевна, - тихо и внятно сказал он, глядя на нее в упор, как удав на зайца.
- Коленька мой… - женщина осеклась, не в силах отвести глаза.
- Да, что это такое, в конце концов! – окончательно взъярился Роман Федорович, окончательно переставший понимать происходящее.
- Как Вы тут оказались? – продолжал посетитель, не обращая внимания на возмущение за своей спиной.
- Позвонили, - одними губами ответила женщина.
- Кто? Когда?
Женщина начала заваливаться, посетитель подхватил ее.
- Что происходит? Вы что себе позволяете? – подбежал к ним глава больницы.
- Женщине плохо. Положите ее где-нибудь и дайте успокоительное, - приказным тоном распорядился посетитель.
- Без Вас справимся! – огрызнулся Роман Федорович, знаками подзывая медсестру.
- Почему же не справляетесь? – машинально включился в перебранку посетитель, но тут же себя одернул.
Ситуация его настораживала. Кликушинье Татьяны Георгиевны отдавало театральщиной, а вот его она испугалась по-настоящему. Почему? Кто ей позвонил? Кто и зачем?
- Где палата Дробышева? – обратился он к главврачу.
- Зачем еще? Он без сознания, в реанимации, - буркнул тот.
- Я посижу с ним.
- С ним реанимационная сестра…
- А я составлю ей компанию, - сказано было таким тоном, что главврач перестал пререкаться и сам проводил его до реанимации.
*****
На Николая Дробышева наткнулась возвращающаяся с дискотеки группа подростков. Он лежал на больничном крыльце и представлял собой настолько впечатляющую картинку, что проняло даже воспитанных на ужастиках тинейджеров. Ребята не поленились разбудить дежурного в приемном покое и отправились по домам, обсуждая упущенный шанс прославится на Ю-тьюбе, поскольку никто не догадался достать свой мобильный телефон.
На шее, на стальной цепочке у мужчины обнаружили медальон с выбитым именем и номером телефона. По телефону позвонили, и в скорости машина с сотрудником службы, в которой работал Николай Дробышев, стартовала из Москвы и часа через два прибыла в этот сонный, тихий подмосковный городок. Сотрудника звали Алексей Буров.
*****
Генрих Керн, не последний человек в «Штази», служил не только во благо своей Родины, но и во благо еще нескольких, чужих родин. Свою красавицу жену Марию Войтовскую, он без зазрения совести подкладывал под «нужных» людей. Так что, когда у Марии родился сын Алекс, нельзя было с уверенностью утверждать отцовство Генриха. Правда, Генрих сам никогда не задавался этим вопросом, данный факт его совершенно не трогал.
Мальчик рос здоровым безпроблемным ребенком, не обременяя родителей детскими капризами и болезнями. Не смотря на нежный возраст, он не боялся оставаться один в доме, не пугался темноты, способен был одеться в соответствии с погодными условиями, взять в аптечке нужную таблетку от насморка или температуры. Отец мальчиком интересовался мало, но своевременно и аккуратно приобретал ему к Рождеству или дню рождения игрушки, соответствующие возрасту ребенка. Мария пыталась строить планы насчет будущего Алекса и обсуждать их с мужем. Например, о преимуществах одних учебных учреждений перед другими или природных склонностях ребенка, но Генрих лишь отмахивался. Алекс еще слишком мал, чтобы использовать его в играх, а раз его нельзя пока использовать, то не все ли равно здоров он или болен, умеет читать или отстает в развитии? На это есть жена, а у Генриха другие заботы. Явки, пароли, тайны, интриги, расследования. Ощущение власти, собственной значимости, пьянила Генриха почище наркотика.
Конечно, столь многоплановая деятельность Генриха Керна не осталась незамеченной, даже при всей его ловкости и хитроумности, и «награда нашла своего героя» в виде двух выстрелов – в сердце и голову. К счастью или несчастью Мария Войтовская с сыном в тот момент находилась в туристической поездке, и не где-нибудь, а в Москве. От красот древнего Кремля ее отвлекли двое симпатичных молодых людей в одинаковых серых костюмах. Они препроводили ее в Главное управление, где ей поведали о печальной судьбе супруга, о том, какую неправильную позицию тот занимал по отношению к великой социалистической державе, именуемой Советским Союзом, и предложили загладить его вину. Был ли у Марии выход? Ничего не оставалось ей, как оставив в залог Алекса, вернуться в ГДР.
Больше никто о ней ничего не слышал, и судьба ее осталась неизвестной для широкой публики, хотя наверняка печальной. Штази – не благотворительная организация и гуманность не являлась ее достоинством.
В детский дом Алекса не отправили. Его взял в семью, а потом и официально усыновил один из чинов того самого главного управления, так изменившего привычную жизнь пятилетнего Алекса Керна. Чем руководствовался сей чин – Буров Михаил Михайлович - осталось загадкой, потому что на приемного сына он внимания более не обращал, равно как и на собственных сына и дочь. Но в доме жили тетушки- нянюшки, принявшие Алексея почти как родного.
Чужаком он себя не чувствовал. Жил в отдельной комнате, с названым братом и сестрой ладил, приемных родителей чтил, с нежностями-глупостями не приставал. Учился на отлично, по улицам «собак не гонял», с компаниями не водился. Всегда вежлив, доброжелателен, ровен. Какие демоны бродили в его душе на самом деле, ни кто и не догадывался. Каждое утро, просыпаясь, он начинал бояться – бояться, что не угодит новым родителям и его отправят в детдом, бояться, что вернется мать, а его ей не отдадут, бояться, что он сделает или скажет что-нибудь неправильно, и одноклассники поднимут его на смех. К вечеру от всех страхов у него нестерпимо болела голова и притуплялось зрение, его раздражала любая мелочь, но приходилось сдерживаться, улыбаться, держать лицо.
Когда, после окончания школы, Буров направил его в спецколледж при Министерстве Внутренних Дел, поначалу Алексей воспринял это как трагедию – надоел и от него решили избавиться, - но, неожиданно, ему там понравилось.
Народ подобрался серьезный, предметы изучали необычные – психология поведения в стрессовых ситуациях, физиогномика, астрология, риторика, актерское мастерство, языки, радиодело, компьютерная наука, курсы вождения разных видов техники, от машины до танка – и главное: слушателям предоставлялась отдельная комната в общежитии, на одного. Именно оказаться в общей комнате человек на десять в детдоме страшило Алексея все его детство. Он был брезглив и стеснителен. В тяжелых липких снах ему виделось, как он принимает душ или просто раздевается, а вокруг стоят люди и откровенно на него глазеют. Он просыпался в поту, а потом пол ночи лежал, пытаясь успокоиться. В общежитие Алексей, естественно, переезжать без повода со стороны приемных родителей не стал, но мысль об имеющемся запасном варианте успокаивала.
В спецколледже Алексей входил в десятку лучших слушателей. Преподаватели, обычно на похвалу скупые, выделяли Бурова и ставили в пример. С преподавателем по криминалистике Алексей даже подружился, и тот составил любимому ученику протекцию в особый отдел ФСБ.
*****
От лица и рук Николая Дробышева мало что осталось. Хоть его и тщательно перебинтовали, но смотреть все равно было жутковато. У кровати стояла капельница и натужно хрипел аппарат под таинственным именем РО-6. Алексей Буров Николая Дробышева знал плохо. Чай-водку по праздникам с ним не пил, в гости не ходил. Так, виделись пару раз в коридорах и на летучках и общих собраниях. Но слышал о нем хвалебные отзывы – сотрудник толковый, опытный и очень перспективный.
