меч — угольно-чёрный клинок блестел в затухающем свете.
— Моя жизнь принадлежит вам, повелитель, — Имперский Кулак протянул оружие рукоятью вперёд и склонил голову, подставляя шею над воротом доспеха. — Возьмите её.
Примарх протянул руку и взял меч. В глазах вспыхнули жёсткость и угроза — лик самой смерти.
Рогал крутанул клинком столь быстро, что Сигизмунд увидел только размытые очертания. Мгновенно вспомнились принесённые сухим ветром запахи потерянного дома. Отец нанёс удар.
Кончик меча вонзился в гладкий мрамор, и клинок погрузился в камень на целый фут. Дорн отпустил рукоять оружия, и лезвие дрожало перед Сигизмундом.
— Нет, — тихо прорычал примарх. — Нет, Империум выстоит. Но ты, ты сделал свой выбор. Не всё так просто. Никто и никогда не узнает о твоём поступке. Я не позволю твоему страху и гордыне сеять сомнения в наших рядах. Ты будешь нести свой позор в одиночестве.
Астартес чувствовал себя так, словно весь огромный круглый инвестиарий сжался вокруг него. Тело перестало слушаться, кожа зудела от прикосновений брони.
— Ты продолжишь служить в том же звании и в той же должности и никогда и ни с кем не заговоришь о произошедшем. Ни легион, ни Империум никогда не узнают о моём приговоре. Твоим долгом станет не допустить своей слабости передаться воинам, у которых больше сил и чести, чем у тебя.
Сигизмунд чувствовал, как сердца забились быстрее. Во рту пересохло.
— Как пожелаешь, отец.
— Я тебе не отец, — взревел Дорн, внезапно прорвавшийся гнев заполнил всё вокруг и эхом отразился от стен амфитеатра. Первый капитан рухнул на пол. Он ничего не чувствовал. В голове шумело. Он понял, что кричит. Позабытый вопль потери и боли, молчавший в уже давно не человеческой душе. Примарх взирал не него сверху, выражение лица скрывала наступающая ночь.
— Ты мне не сын, — спокойно продолжал он. — И что бы ты ни совершил в будущем — тебе им не бывать.
Дорн развернулся и зашагал прочь.
Сигизмунд наблюдал за отцом, пока его силуэт не скрылся во мраке. Встав на одно колено, капитан обхватил рукоять оружия обеими руками. Медленно дыша, положил голову на перчатки. Тьма инвестиария окружала Имперского Кулака. Пульс замедлился. Астартес думал обо всех битвах, в которых сражался, обо всех врагах, которых сразил мечом, прежде чем встать на колени. Неослабевающая свирепость и абсолютная уверенность направляли каждый удар; всё ушло, всё перечёркнуто его выбором на “Фаланге”.
— Вы хотите что-то спросить? — она по-прежнему тихо стояла на том же месте.
— Нет.
Девушка улыбнулась. Первый капитан собрался приказать ей вернуться в каюту, но эта мысль словно исчезла из разума — её заменили… вопросы.
— Чем всё закончится? — он не знал, почему спросил именно это и именно сейчас. Но, как он уже говорил, он понял, зачем бродил по палубам “Фаланги” в то время, как отец размышлял и гневался.
— Тем, чем и должно.
Меч неудобно лежал в руках, словно оружие, которым он владел множество десятилетий, стало чужим.
“Ты мне не сын”.
— Вы будете нужны в самом конце, — продолжала летописец. — Ваш отец будет нуждаться в вас.
Он поднял голову. Звёзды в небе выглядели, как кусочки хрусталя на чёрном фоне.
— Вы должны выдержать грядущее.
“Я ещё жив и я ещё служу”.
Имперский Кулак встал, вытаскивая меч из каменного пола, острое лезвие блестело подобно обсидиану.
— Я не проиграю, — тихой терранской ночью слова прозвучали, как клятва. Сигизмунд слышал, как хлопали на ветру укрывшие предателей саваны.
День битвы в системе Фолл. Система Фолл
Я был с Калио Леззеком, когда все началось. Старый астропат находился при смерти с того момента, как психическая атака обрушилась на систему Фолл. Почти теряя сознание, он едва пробормотал несколько слов приветствия. С каждым моим визитом он становился слабее, на шаг ближе к смерти и дальше от жизни. Леззек много спал, и аколиты вытирали слизь с губ, пока он бился в объятиях сна. Я не знал, зачем пришел. Возможно, из-за чувства вины, или же потому что он был единственным на «Трибуне», кто не искал во мне силы.
В этот день Леззек не проснулся, и когда я собрался уйти, он схватил меня за руку. Я посмотрел на него. Рот двигался, потрескавшиеся губы пытались вымолвить слова. Я наклонился, приблизив ухо ко рту старого астропата. Губы шевелились, но я ничего не слышал. Наклонился ближе. Леззек сделал вдох, от чего затряслось все тело, и прошептал слова, которые услышал только я.
— Они идут.
Он замолчал и рухнул на ложе. Я выпрямился. И понял, что это значило. Волны перед носами идущих в варпе кораблей давили на разум псайкеров. Они чувствовали приближение большого корабля или целого флота, как громоотводы, искрящиеся до того, как грянет гроза. Холод сковал тело. Я плохо соображал, когда повернулся к двери. Сделал всего шаг, а затем начали выть сирены.
«Отличный корабль», — подумал Пертинакс. Прошло всего тридцать лет, как блестящий корпус «Молота Терры» сошел с верфей Марса. Некоторые в Легионе говорили, что у марсианских кораблей более агрессивный темперамент, чем у инвитских, словно их характер отражал нетерпеливую эпоху, в которой они родились. Пертинакс никогда не думал о своем корабле подобным образом. Для него он был тем, чем был, и капитан досконально знал свой корабль.
Внизу на мостике работали точно и слаженно. Сервиторы обращались к когитаторам щелкающим шепотом. Смертные офицеры обменивались приказами, инфопланшетами и катушками пергамента. Техножрецы молча склонились в бронзовых нишах, пока машинное сердцебиение корабля не потребовало их внимания. Мостик был разумом боевой баржи. Восьмикилометрового корабля с экипажем из тысяч рабов и сервиторов, чье оружие могло обращать цивилизации в пыль. Корабль нес триста Имперских Кулаков, мощь которых была почти равна его орудиям. Он назывался «Молот Терры» и как у всех собратьев у него была одна цель: господствовать в космической войне. Боевой корабль был создан из плоти и дисциплины в той же мере, что из металла. Верность этой оценки нравилась Пертинаксу. Он знал, что магистр флота Полукс разделял ее.
Хотя некоторых старших капитанов и командиров боевых групп раздражали приказы Полукса, Пертинакс не мог придраться к магистру. Флот был уязвим, а нападение вероятным. В такой ситуации нужен был тот, кто организует прочную оборону и сохранит боевую мощь. Боевой порядок Полукса полностью отвечал всем этим требованиям. Пертинакс даже поддержал молодого адмирала одобрительным кивком, когда увидел планы развертывания. Карающий Флот образовал сферу, похожую на океанический мир Фолл II. Каждая боевая группа двигалась точно рассчитанным замкнутым курсом. Вместе корабли напоминали клетку, сплетенную из хвостов комет. «Молот Терры» и его группа из двенадцати меньших кораблей находились снаружи сферического строя, возле границы системы.
Недалеко от «Молота Терры» изогнулась черная пелена звездного пространства. Набухающее искажение окрасилось сиреневым и зеленым светом, и по космосу протянулись трещины.
На мостике «Молота Терры» офицеры объявили тревогу; секунду спустя сирены зазвучали из многих мест. Пертинакс просмотрел поток информации, прокручивающийся перед аугментированными глазами, и обдумал возможности. Что-то прорывалось из варпа в реальность. Это мог быть враг, друг или кто-то неизвестный. Пока они не узнают, кто это, всех ждет один и тот же прием. Капитан кивнул и отдал ожидаемый экипажем приказ.
— Боевая готовность. — «Молот Терры» задрожал, реагируя на слова. Почувствовав, что корабль полностью пробудился, Пертинакс почти видел, как глубоко в корпусе боевой баржи плазма наполняет обменники. Зеленое свечение голоэкранов и красное сигнальных ламп наполнили мостик, а метровой толщины заслонки опустились поверх иллюминаторов. Пертинакс знал, что корабль будет в полной боеготовности менее чем через десять секунд. От дюжины ударных крейсеров, эсминцев и фрегатов боевой группы уже поступали доклады о боеготовности.
Он посмотрел на пикт-изображение границы системы и тут же увидел, как между звезд появилась трещина. В космосе разверзлась дыра. По краям плясали молнии, а в центре вращалась тошнотворная цветная воронка. Прореха расширилась, словно пасть, собравшаяся извергнуть рвоту. Из нее появилось огромное железное острие, таща за собой большой зазубренный корпус, еще больше расширяя брешь. Это оказалась громадная боевая баржа с тусклой броней. Вдоль бортов и верхней части корпуса располагались батареи. Пертинакс узнал появившийся корабль: он назывался «Контрадор» и принадлежал Легиону Железных Воинов. На мгновенье мысли перемешались, ясность ума пропала от вида старого соперника и союзника.
«Контрадор» открыл огонь. По носу «Молота Терры» прокатились взрывы. Пустотные щиты корабля выдержали, энергия извивалась по их поверхности маслянистыми разводами. На мостике голос Пертинакса дрожал от гнева, когда он отдавал приказ открыть ответный огонь. «Молот Терры» начал стрелять в ответ.
Космос вокруг «Контрадора» бурлил, как кипящая смола, когда корабль за кораблем одновременно врывались в реальность. Первая сотня кораблей Железных Воинов разом открыла огонь и «Молот Терры» превратился на краткий миг в растекшееся солнце.
Когда я добрался до мостика, «Молот Терры» уже превратился в расширяющуюся сферу газа и раскаленных обломков. Пикт-экраны показывали смерть корабля, безмолвно пылающего над сотнями сервиторов и членов экипажа, заполнившими громадное пространство. От этого зрелища я на секунду застыл,
