Миссис Томпкинс, что являлась нашей соседкой на протяжении всей моей жизни, коснулась моей щеки надушенным лавандой платком, и я поняла, что плачу.
— Несовершеннолетнюю Таис Аллард передать под опекунство друга семьи…
Судья взглянула на меня ласково.
Я посмотрела на миссис Томпкинс рядом со мной, думая, как странно будет вернуться домой в ее дом, прямо по соседству с моей старой жизнью, спать в комнате для гостей следующие четыре месяца, пока мне не исполнится восемнадцать.
Если бы у меня был парень, я бы могла переехать к нему…
Таким образом, я смекнула, что разрыв с Чедом Вулсоттом прямо перед поездкой в Европу был преждевременным.
Я вздохнула, но вздох превратился во всхлипывание, и мне пришлось сдержаться.
Судья начала говорить об утверждении завещания и душеприказчиках, и мой разум затуманился.
Я любила Бриджет Томпкинс. Она была бабушкой, которой у меня никогда не было. Когда ее муж умер три года назад, это было как потерять дедушку.
Может, я смогу остаться в собственном доме, имея ее в качестве опекуна по соседству?
— В зале суда есть кто-то имени Аксел Говин? — спросила судья Дэйли, глядя поверх своих очков.
— Акселль Га вэнн, — раздался голос позади меня, произносивший имя с четким французским акцентом.
— Аксель Говен, — терпеливо повторила судья.
Мы с миссис Томпкинс, нахмурившись, обменялись друг с другом взглядом.
— Мисс Говен, воля Мишеля Алларда ясно установлена. Он желает, чтобы вы стали опекуном его единственного несовершеннолетнего ребенка, Таис Аллард. Это вам понятно?
Я быстро заморгала. Чтоооо?
— Да, ваша честь, — произнес голос позади меня, и я повернулась.
Акселль Говен, про которую я ни разу не слышала за всю мою жизнь, выглядела как верховная госпожа из дорогущего борделя.
Она обладала блестящими безупречно подстриженными черными волосами, покачивающимися куполом прямо над плечами. Черная челка обрамляла черные, густо накрашенные, глаза. Ярко алые губы то ли надуты естественно, то ли накачаны коллагеном. Все остальное являло собой пятно блестящей черной кожи с серебряными пряжками.
Этим летом Уэлсфорд, штат Коннектикут, никогда не видел ничего подобного.
— Кто это? — прошептала в шоке миссис Томпкинс.
Я беспомощно покачала головой, пытаясь сглотнуть через невероятно сухое горло.
— Мы с Мишелем не виделись в последнее время, — произнесла женщина непристойным голосом курильщика, — но поклялись друг другу, что я позабочусь о малышке Таис, если с ним что-либо случится. Только я никогда не думала, что это произойдет.
Ее голос прервался, и я обернулась, чтобы увидеть, как она промокает салфеткой глаза, такие же темные, как нефтяная скважина.
Она произнесла мое имя правильно, хотя даже судья произносила его как Тэй исс. Акселль знала, что верно Та ис. Неужели она знала моего папу? Откуда? Всю мою жизнь были только я и папа. Я знала, что у него были свидания, но я всегда знакомилась со всеми этими женщинами. Ни одна из них не была Акселью Гаувин.
— Ваша Честь, Я…, - начала расстроенная миссис Топкинс.
— Сожалею, — мягко сказала судья. — Хотя вы остаетесь душеприказчиком в отношении всего личного имущества мистера Алларда, но в этом завещании ясно сказано, что опеку несовершеннолетней следует передать Акселль Гаувин. Конечно, вы можете оспорить завещание в суде… однако это будет дорогостоящий и длительный процесс.
Судья сняла очки, и ледяное осознание того, что это происходит по-настоящему и что я действительно могу остаться с этой незнакомкой, тяжело таращившейся мне в спину, начало просачиваться в мой паникующий разум.
— Таис исполнится восемнадцать уже через четыре месяца, и тогда она будет вправе самостоятельно решать, где и с кем хочет проживать. Хотя я хочу надеяться, что мисс Говен деликатно отнесется к тому факту, что Таис скоро начнет свой последний год обучения в средней школе и будет менее травматично, если она сможет остаться в Уэлсфорде на это время.
- Я знаю, — произнесла женщина печально. — Но, к сожалению, мой дом находится в Новом Орлеане и мой бизнес не позволяет мне перебраться сюда на следующий год. Таис отправится в Новый Орлеан со мной.
Я рухнула на свою кровать, ощущая пальцами весьма потрёпанное одеяло.
Я чувствовала онемение.
Меня полностью охватило оцепенение.
Однако, позволь я себе не чувствовать онемение — громадная воющая боль вырвалась бы из моих внутренностей и разразилась непрекращаемым истерическим ураганом.
Я отправляюсь в Новый Орлеан, штат Луизиана, вместе с затянутой в кожу счастливой незнакомкой.
Я ненавидела даже мысль о том, откуда она знала моего папу.
Если у них было что-то типа романтических отношений, это перечеркнет того папу, которого я знала, и заменит его каким-то тронувшимся умом неизвестным.
Она сказала, что они были друзьями.
Настолько хорошими друзьями, что он передал ей своего единственного ребенка, хотя ни разу не упоминал при мне ее имени.
В дверь постучали.
Я тупо смотрела, как входит миссис Томпкинс, ее ласковое, пухлое лицо осунулось и помрачнело.
Она принесла бутерброд и стакан лимонада на подносе, который поставила на мой письменный стол. Она встала рядом, проводя пальцами по моим волосам.
— Может, тебе нужна какая-нибудь помощь, дорогая? — прошептала она.
Я покачала головой и попыталась выдавить храбрую улыбку, потерпев жалкую неудачу.
Продолжительный скорбный крик боли внутри меня угрожал вырваться наружу. Он бился во мне снова и снова, и я всё-таки была не в состоянии полностью его сдерживать.
Мой отец умер. Исчез навсегда.
Это было в буквальном смысле невероятно.
— Мы обе понимаем всё, что хотим сказать, — продолжала миссис Томпкинс мягким голосом. — Говорить это вслух сейчас действительно слишком тяжело. Но я скажу тебе вот что: это всего лишь на четыре месяца. Если так выйдет, что ты захочешь остаться там, — она произнесла это тоном, подразумевающим ад, — ну, тогда прекрасно, и я пожелаю тебе всего наилучшего. Но если через четыре месяца ты захочешь вернуться — я буду здесь с распростертыми объятиями. Ты понимаешь?
Я кивнула и смогла-таки улыбнуться, а она улыбнулась в ответ и ушла.
Я не могла есть.
Я понятия не имела, какие вещи паковать.
Что случилось с моей жизнью? Я была на грани того, чтобы потерять всё и всех, кого я когда-либо знала.
Я с нетерпением ждала того дня, когда в следующем году уеду в колледж, воображая, как покидаю это место, эту комнату.
Но я не была готова сейчас, годом раньше. Я не была готова ни к чему из всего этого…
«
