точно.
Она не собиралась отвечать на звонок, и никто не собирался.
Она не услышит его послание.
Похоже, ему придется попытаться застать ее в более трезвом состоянии.
Удачи.
Ей потребуется несколько дней, во всяком случае, чтобы просохнуть после сегодняшнего небольшого эпизода.
Ее глаза пылали зеленью, как если бы свет исходил изнутри, дрожащая рука Клэр потянулась к стопке.
Прозрачная жидкость растекалась по ее пальцам от шатания.
Она не придала этому значения.
Она зажала стопку губами и запрокинула голову.
После чего, победоносно треснула стопкой об стол.
Толпа одобрительно заревела. Она честно отработала свои деньги.
Сидящий напротив нее азиат, блефуя, протягивал руку к очередной стопке, но затем медленно склонился в бок, плавно соскальзывая лицом на стол.
Он лежал на полу с закрытыми глазами и в мокрой рубашке прежде, чем кто-либо осознал, что он был в отключке.
Дедал застонал.
Ладно, ей он займется позже.
«По крайней мере, Марсель, скорее всего, не станет отравлять себя изнутри», — думал Дедал, закрывая глаза и фокусируясь на мужчине, который являлся загадкой все то время, что Дедал знавал его.
Марсель. Он представил юное лицо, милое со светлой кожей, голубыми глазами и тусклыми каштановыми волосами.
Пятно света от свечи не колыхалось, пока Дедал не уставился на него.
Марсель.
Дедал практически ощутил прохладу, исходящую от каменной стены в своем видении.
Он задумался, что наблюдай он за Марселем сегодня, сотню или триста лет тому назад — все выглядит абсолютно так же: суровые каменные стены монастыря, тусклый свет, аккуратные ряды парт. Хотя три сотни лет назад каждая парта была бы занята.
А сегодня немногие ирландские семьи отдавали молодых сыновей служению Господу, так что священнослужители вынуждены были сократить свои ряды, чтобы прокормиться.
Как результат, лишь двое обитателей поддерживали молчаливое общество Марселя в огромной зале.
Марсель сгорбился над большой книгой: подлинным, вручную иллюстрированным манускриптом.
Сусальное золото почти полностью поблекло, с тех пор, как оно было тщательно прижато в месте кающегося слуги Пресвятой Матери-Церкви.
Дедал послал сообщение, улыбаясь своей собственной изобретательности и гордясь своей силой.
Марсель мог отрицать то, кем являлся — Дедал никогда. Уида могла игнорировать свои силы — Дедал этими силами наслаждался ежедневно. Софи могла тратить всё свое время на учебу и другие интеллектуальные занятия — Дедал всё свое время посвящал наращиванию силы.
Вот почему он был искуснее, чем они; вот почему он был отправителем, а они — получателями.
В монастыре, худые плечи Марселя склонились над манускриптом.
Красота искусства на полях манускрипта наполняла его душу чересчур приятной болью, что являлось грехом ощущать такой плотский восторг, лицезрея работу мужчин до него. Или, возможно, их руками управляла божественная сила, и она же вдохновляла их иллюстрации? В этом случае, своим восхищением Марсель лишь отдавал дань уважения их Господу.
Его губы еле двигались, когда он читал слова на латыни.
Вдруг он нахмурился.
Он моргнул и протер грубым рукавом глаза.
Буквы перемещались… О, нет.
Запаниковав, Марсель стал озираться.
Никто не обращал на него внимания.
Он загородил книгу своим телом, скрывая от посторонних глаз.
Ему никогда не сбежать.
А никогда — это слишком долго.
Так что он признал тот факт, что прекрасно выведенные черные буквы перестраивались сами собой.
Он вчитывался во вновь сформированные слова.
«Срочно и без промедлений приезжай в Новый Орлеан. Дедал».
Марсель смахнул грубым рукавом холодный пот, скопившийся на брови.
Потом он сел, изо всех сил стараясь ничего не чувствовать, ожидая, когда эти слова исчезнут, снова станут молитвой на латыни, хвалой Господу. Ждать пришлось долго.
Последняя гроза так взбудоражила воду, что рыбалка и ловля крабов были бессмысленны.
Лучше подождать, пока вода прояснится, неделю, возможно, две.
Не считая воду, замутненную илом, гроза заполонила песчаные берега всеми возможными видами сплавного леса, мертвой рыбы, пустых черепашьих раковин, уродливых обломков предметов человеческого обихода: велосипедных шин, чьих-то лифчиков.
— Вот и все дела, — умозаключил Ричард.
Ему хотелось курить, однако в прошлый раз, когда он закурил, четыре человека послало его к черту.
То ли это потому, что он выглядел слишком молодо, не считая пирсинга на носу и брови, а также бросающихся в глаза татуировок, или, может, потому, что они просто переживали за загрязнение окружающей среды — он понятия не имел.
Может, пора уже сдаться наконец. Вернуться домой, поспать и всё такое.
Неожиданно, к его удивлению, леска дернулась, и он чуть не выронил удочку.
Но пальцы автоматически сжались, и он быстро стал наматывать леску на катушку.
Он надеялся, что это не сом.
Они, гады, рвут леску, а некоторые, здоровенные, не очень-то съедобные.
Солнечный отсверк на серебряном фоне подсказал ему, что это нечто другое.
Катушка с шумом свистела, пока он тянул.
Длинное тонкое тело блестящего серебряного цвета — королевская марсель.
По окончании длины лески ее надо было вытаскивать, Ричард подтянул леску поближе, провел по ней, мокрой, пальцами, чтобы снять рыбу с крючка.
Его рот открылся.
— Ричард, — прохрипела рыба.
Ричард моргнул и заухмылялся.
Он быстро осмотрелся вокруг: не похоже, что кто-то еще слышал, что он разговаривал с рыбой.
Он расхохотался.
Что за забавная идея! Говорящая рыба! Смех был истеричным.
— Ричард, — повторила рыба. — Возвращайся в Новый Орлеан. Оно того стоит, я обещаю. Дедал.
Ричард подождал еще мгновение, но, определенно, рыба полностью закончила сообщение.
Быстро он скользнул пальцами к крючку и резко сбросил с него рыбу.
Восемь футов весом она плюхнулась в мутную цвета хаки воду, ее бока мерцали.
