взрослую жизнь.
– А мы? – растерялась Ирина.
– Не сейчас, – сказал Павел. – Перед родителями невесты неудобно. Неприлично.
– И что теперь?
– Подождем три года. Пусть ребенок пойдет в детский сад.
– А что изменится?
– Я изменюсь, – сказал Павел. – Я буду свободен.
Ирина поверила. И в самом деле: на плечи Павла ложилась еще одна семья: Вова – Оля – ребенок. Не может же он бросить всех на ржавый гвоздь…
Оркестр под управлением великого дирижера объявил конкурс пианистов. Ирина прочитала об этом в газете. Не обратила внимания. Зачем ей этот конкурс? Она хорошо зарабатывает, Павел рядом, что еще? Потом вдруг подумала: не боги горшки обжигают. Оделась и поехала по адресу.
Ирина совершенно не волновалась. Спокойно села и сыграла.
Великий дирижер подошел к ней и спросил:
– А где вы сейчас концертируете?
– Я аккомпанирую, – ответила Ирина.
– Это все равно что Пушкину заказать вывеску «Булочная».
Ирина не поняла, при чем тут Пушкин, вывеска, но было ясно, что дирижер ее высоко оценил.
Через месяц она репетировала концерт для рояля с оркестром. Теперь она сидела в центре сцены и на нее были устремлены все взгляды: и дирижера, и оркестрантов, а в дальнейшем – и публики в зале. Все аплодисменты ей, и все цветы – тоже ей. Это тебе не аккомпаниатор за спиной у певца. Теперь ее имя будут писать на афишах метровыми красными буквами.
Павел Кочубей ревновал и бесился. Он хотел, чтобы Ирина, как золотая рыбка, обслуживала только его.
Ирина все свободное время посвящала Павлу. С возрастом он становился красивее, чем раньше: поседел, похудел, ему шло. Пить стал больше. Запои продолжались уже не три дня, а пять. После запоев – депрессия, так что десять дней из месяца выпадали. Но зато остальные двадцать дней он лучше всех. Он был прекрасен. Он был ЕЕ до последней трещинки на губе.
Время имеет манеру наращивать свой бег.
Внуку Ванечке уже три года. У него проблемы с пищеварением: то он обкакался, то, наоборот, не какал три дня. Страшно отдавать в детский сад, пусть еще дома посидит. Нужна нянька. Где взять надежную няньку? В душу незнакомого человека не заглянешь. Нянька может объедать ребенка, а может и ударить, страшно подумать. А еще говорят: подливают алкоголь в еду, чтобы ребенок спал.
Для Павла нянька – дополнительные расходы. Павел потихоньку превращается в дойную корову, которую доят беспрестанно. Павел соглашается на любые гастроли, летит в любой медвежий угол, поет в холодном сельском клубе.
Ирина отсутствует в Москве по полгода. Гастроли за рубежом: Германия, Франция, Бельгия, Китай…
У нее уже есть музыкальный агент. Немец Томас. Без агента на Западе – нереально.
Томас – представительный, с седой прядью, хоть и скучноватый, прямолинейный, как бревно. Однако порядочный. Ему можно доверять. Его не надо перепроверять. Немец.
Ирина подолгу отсутствовала в Москве, но все знала. Павел поет и пьет. Так было, так будет, как мироздание. В нем всегда будут: музыка, водка, любовь. Хорошее сочетание. Лучше бы, конечно, только музыка и любовь, без водки. Но если нужно платить за избранность, придется заплатить. Цена дорогая, однако есть за что.
Во Франции Ирина узнала, что Софья Петровна умерла. Бедная мама, бедный Павел. Но Павел, как выяснилось, не бедный. У него новая любовь из шоу-бизнеса по фамилии Дюдюкина. Псевдоним Манго-Манго.
Эту новость сообщила Ирине подруга, по телефону.
– Красивая? – спросила Ирина.
– Лоб в два пальца, как у обезьяны гиббона.
– Гиббон – это мартышка? – уточнила Ирина.
– Нет. С красной жопой. Здоровая такая…
– А где он ее взял?
– Это не он. Она. Ее личная инициатива. Она сначала нарезала круги вокруг Радунского. Тот не дался. А Павел повелся.
– А Радунский кто?
– Хозяин канала.
– Он не женится.
– Кто? – не поняла подруга. – Радунский?
– Павел. Он соскочит.
– Уже женился. Три дня назад была свадьба.
– А семья? – оторопела Ирина.
– Все на своих местах. Он все им оставил и ушел к Дюдюкиной.
– Меня зовут… – Ирина положила трубку.
Ее никто не звал, просто было трудно говорить. Она задыхалась, как будто ее сунули с головой под воду.
Набрала номер Павла. Услышала его голос.
– Это правда? – спросила Ирина.
– Ты сама меня бросила, – ответил Павел. – Променяла на доллары и марки.
Значит, правда. Она ждала десять лет, а он ее обманул. Как говорят деревенские: «Омманул». Предал. А теперь перекладывает вину с себя на нее. Так легче.
Вспомнились стихи: «Ты для подлецов была удобная, потому что ты такая добрая»…
Ирина снова набрала. Павел не отозвался, не хотел выслушивать упреки. У него уже имелась Дюдюкина, и ему с ней было манго-манго. А Ирина и все их договоренности ушли в прошлое, опустились в культурный слой, как древний город. Когда-нибудь геологи разроют, найдут старый фундамент, и по этому фундаменту можно будет представить, какая здесь была постройка – дворец, например, или бани.
Ирина еще раз набрала Павла.
Он долго не снимал трубку, потом все-таки поднял. Грубо спросил:
– Чего тебе?
Он отгораживался от нее этой грубостью.
– Когда ты сдохнешь, я приду и плюну на твою могилу, – внятно сказала Ирина.
– Что ты такое говоришь? У меня же воображение…
Видимо, он представил себе свою могилу и Ирину, плюющую на свежий холм.
Ирина спустилась в бар гостиницы (она жила в лучшем отеле Цюриха) и выпила шесть стаканов виски. Один за другим. Добивалась, чтобы отшибло память. И действительно отшибло. Она выпила последний, шестой, стакан и грохнулась возле барной стойки.
Бармен с брезгливостью смотрел на пьяную русскую. Он привык к тому, что русские напиваются как свиньи. Как правило, мужчины. Но вот, оказывается, и женщины.
Картина была ясная: алкогольное отравление. Проспится и воспрянет. Бармен не стал вызывать «скорую помощь». Женщина была хрупкая. Он вскинул ее на спину, как мешок с картошкой, и отнес в номер. Сгрузил на постель. Больше здесь делать было нечего.
Прошло много лет.
Жили-были старик со старухой. Но жили врозь. Каждый в своей жизни.
Павел – с Дюдюкиной. Ирина – с дочерью Габриэлой. Родила от Томаса, но в Германии не осталась. А Томас не захотел жить в России.
Ирина преподавала в консерватории, имела частных учеников. Не бедствовала. Даже помогала дочери. У Габи имелись уже свои дети, а мужа не было. Говорят, личная жизнь передается по наследству. У Ирины не сложилось. И у дочери не сложилось. Слава богу, имелись внуки (дети Габи), а это важно. Рядом текло
