— Люди меняются. — Она увидела, как Симона ловко отбила подачу. — Иногда то, что когда-то устраивало человека, позже кажется ему неприемлемым.
Поле хотелось хоть чем-то заочно помочь Симоне, однако Жак понял ее замечание иначе.
— Разделяю ваше мнение, — сказал строгий собеседник. — Моя жена хочет вернуться к временам своей юности, когда была актрисой. Ее подруга, гречанка, помешанная на театре, выступает сейчас с труппой в Ницце. Она попросила Симону приехать и поработать с ними несколько месяцев. Но в нынешний период жизни это для мадам д'Арман, как вы правильно изволили выразиться, неприемлемо. Что хорошо для незамужней девушки, не всегда годится для дамы ее положения.
Теннисный матч закончился. Игроки вернулись раньше, чем их ждали.
— У Симоны болит голова, — объяснил Том, когда хозяйка удалилась в свою комнату.
Неудивительно. Этот сурового вида субъект из жены, наверно, всю душу вытряс.
«Чета» Клинтон тоже направилась к себе. Пола решила не рассказывать Тому о подробностях разговора с Жаком. Ее повелитель, вероятно, решит, что ей не пристало даже в такой мягкой форме вмешиваться в чужие дела.
Весь день оба отдыхали — купались в открытом бассейне, загорали, болтали, даже вздремнули немного. Поскольку в любое время мимо мог пройти кто-нибудь из домочадцев, Том, к большому облегчению Полы, держался в рамках приличия.
Ленивое ничегонеделание располагало к неспешному осмыслению сложившейся ситуации. Пола твердо решила, что как только ей удастся выбраться в Париж, она тут же потребует отправить ее домой. Странно, почему Клинтон больше не заговаривает о поездке на Ривьеру. Возможно, полагает, что заставит Полу изменить свое решение и уговорит поехать с ним.
Зря надеетесь, мистер Клинтон! Слишком много треволнений сулит вояж на соблазнительную Ривьеру. Лучше обойдемся без новых заманчивых искушений!
Весь день Симона не выходила, а Жак при встречах за столом был неразговорчив. О ссуде никто не упоминал, но время от времени один из мужчин с напряженным вниманием посматривал на другого. Ведут себя как два настороженных кота — кружат, кружат, а разойтись не хотят.
Вечером они на пару с Томом играли в покер, но оба были невнимательны. Все еще сонная из-за разницы во времени, Пола допускала глупейшие ошибки. В конце концов, проиграла, хотя и имела на руках три козыря.
В понедельник Том разбудил ее в восемь часов утра. Еле очнувшись ото сна, Пола пробормотала:
— Чтоб тебе пусто было.
— Да, по утрам ты бываешь не в духе. — Он сидел на краю постели, уже полностью одетый. — Я бы дал тебе поспать немного подольше, но машина придет через полчаса.
— Машина?
— Чтобы поехать осматривать Париж.
О, Париж! Сон как рукой сняло. Одним прыжком соскочила с кровати и бросилась в ванную комнату. Через полчаса, наспех выпив чашку кофе, она была готова, облачившись в бежевые брюки, кремовую блузку и замшевый жакет. В карман на всякий случай сунула фотоаппарат. Когда еще ей выпадет удача побывать в Париже! Уж раз выдался такой случай, надо его использовать на все сто процентов. Прибыла машина с шофером.
— Месье д'Арман не скупится, — заметила Пола, когда Клинтон помогал ей усесться на заднее сиденье.
— Как и подобает гостеприимному хозяину, — коротко отреагировал тот. И замолчал. Не иначе как опасался, что, допусти он какое-нибудь насмешливое замечание, оно будет передано д'Арману шофером.
Кстати, водитель оказался превосходным гидом. Пока они ехали по широким Елисейским полям с огромными кинотеатрами и элегантными магазинами, он рассказывал обо всем по-английски. Потом они объехали Триумфальную арку, нелепо возвышавшуюся посреди легиона гудящих автомобилей.
Шофер сделал остановку у Эйфелевой башни и даже вызвался сфотографировать мадам и месье Клинтон на фоне кружевной конструкции высотой в тысячу футов. Добровольный гид расширил скудные познания мадам: спроектировавший башню Густав Эйфель участвовал также и в создании статуи Свободы. Будем знать!
Затем они пешком кружили по Монмартру, пристанищу богемы, с его крутыми каменными лестницами, открытыми террасами и уличными маленькими кафе. За мольбертами сидели художники, рисовали пейзажи и портреты, желая тут же найти среди праздношатающейся публики покупателей своих работ.
— Может быть, еще побродим здесь? — настаивала Пола.
— Будет еще время побродить, а сейчас давай махнем на левый берег Сены.
Они решили как можно продуктивней использовать машину утром, а днем, после обеда, отпустить шофера. Следующие несколько часов провели, осматривая достопримечательности Парижа.
Особенно запомнились Поле живописные сады Булонского леса, оперный театр и Лувр.
В музее они в восхищении постояли перед Моной Лизой и Венерой Милосской. Когда же Пола направилась к египетским древностям, Клинтон решительно потащил ее обратно к машине.
— Там можно провести целую неделю, а у нас с тобой только один день на весь город, — заявил он.
К полудню Пола, обессилевшая от ходьбы и впечатлений, с радостью опустилась на стул в кафе бульвара Сен-Мишель, что на левом берегу Сены. Они перекусили сандвичами с ветчиной и сыром, выпили кофе.
Мимо них сновали люди — модно одетые женщины на высоких каблуках, студенты в обтрепанных джинсах, туристы, увешанные фотокамерами.
— Как бы хотелось провести здесь несколько недель! — воскликнула Пола. — Жаль, что приходится проходить мимо потрясающих магазинов, хоть они, вероятно, мне не по карману. Разве туристы, приезжающие во Францию, не имеют права купить, по крайней мере, флакон духов?
— Несомненно. — Том наблюдал за восторженной женщиной с тем же выражением, которое весь день не сходило у него с лица, — радостное оживление ребенка, который может похвалиться своими игрушками. — Мне никогда так не нравился Париж, как сегодня, когда я тебя с ним знакомлю.
Пола с удивлением подняла на него глаза. Какое-то мгновение ее голубые и его янтарные глаза неотрывно смотрели друг на друга.
Что выдали ее глаза — откуда знать? Хорошо, что хоть не слышно, как забилось сердце, не заметно, как дрогнули колени.
— Я… я никогда не думала, что действительно сюда попаду. — Внезапно смутившись, Пола опустила ресницы. — Даже теперь я не вполне могу в это поверить. Ох, как же не хочется возвращаться сейчас домой!
— Так отложи свой отъезд, — настойчиво проговорил Клинтон. — Поехали на Ривьеру. Я свожу тебя в Монте-Карло или куда захочешь. Смотри, откажешься — потом жалеть будешь.
Пола с решительным видом поджала губы.
— Наверно, еще больше пожалею, если соглашусь. Нет, спасибо, Том.
— Из-за упрямства люди порой многого себя лишают. В кои-то веки вырвалась… Рискни!
Закончив трапезу, они, как и планировалось, самостоятельно отправились на прогулку по бульвару. Держа Тома под руку, Пола чувствовала себя маленькой девчонкой, впервые попавшей в цирк.
Они проходили мимо антикварных лавок, магазинов одежды, грампластинок, кондитерских, выставивших на своих витринах искусно изукрашенные фруктовые торты. Заглянув в одну из лавчонок, купили полдюжины сладких булочек и отправились дальше с липкими от сахара пальцами.
У Сены бульвар закончился, и они пошли вдоль реки. Впереди маячила громада собора Парижской Богоматери; у книжных развалов и сидящих вдоль набережной художников стояли группы зевак.
— Когда я приезжаю сюда, то чувствую, что попадаю в другой мир. — Том остановился, окидывая взглядом панораму, открывшуюся перед ним. — Здесь медленнее и как-то мягче течет время. Сказочное место, полное зачарованных любовников.
