вечно!
— Я сделаю лучше. Я тебе его покажу. — Он остановился, притянув ее к себе. — Мой дом в Корона дель Map. Это пляжный городок, примерно в часе езды на юг.
— Ммм. — Запах роз разнеживал и убаюкивал ее, успокаивая нервы.
— Я могу еще описать женщину своей мечты. — Голос его зазвучал тихо, совсем близко от ее уха. — У нее каштановые волосы, блестящие золотом на солнце, прямой, чуть-чуть вздернутый нос, полные губы, сводящие меня с ума…
Как растущие рядом лозы, их руки сплелись, губы прижались к губам. В его поцелуе было все тепло солнца, и ответный жар побежал по ее телу. Густой запах земли заполнил ее ноздри, смешиваясь с мужественным ароматом его тела.
Крепкие руки ласкали ее шею и спину, Оливия прижималась к его груди, в ней огнем горело страстное желание.
Эндрю легко поднял ее и перенес в укромную беседку, где опустил на скамейку. И там, спрятанные от чужих глаз, — хотя вряд ли бы кто-нибудь стал тут ходить, — они долго и горячо целовались. Оливия вся дрожала в его объятиях, груди ее налились. Ей хотелось, чтобы он ласкал ее везде, она бы его тоже.
Расстегнув пуговицы ее блузки, он стал целовать твердые вершинки ее грудей под кружевным лифчиком. Тихо застонав, Оливия впилась пальцами в его плечи, беспомощная перед обрушившимся на нее вожделением.
Эндрю посадил ее к себе на колени, губы его были везде…
— Мне кажется, я поймал нимфу в лесу.
От страсти голос его пресекался. Оливия слышала, как колотится его сердце под рубашкой, не оставалось сомнения в том, что он крайне возбужден. Ей хотелось снять с него одежду, ощутить его наготу рядом со своей, но она не могла этого сделать — пока.
— Я еще не готова к этому. — Слова были сказаны шепотом.
— К чему?
Она тяжело перевела дух.
— У меня никого не было с тех пор, как Джим — мой муж… Для меня это так много значит, больше, чем я могу сейчас вынести.
Оливия попыталась привести в порядок мысли.
— У меня такое чувство, будто мне сейчас надо выбирать между тобой и бабушкой. Я не могу отдаваться наполовину, Эндрю.
— И тебе хотелось бы проводить с ней все свое время с тех самых пор, как ты была ребенком? — По- видимому, он ее понял, хотя и неохотно. — Проклятье! Я просто эгоист, Оливия. Мне тебя тоже не хочется делить. Когда настанет время…
— Когда настанет время, тебе не придется меня делить.
Глаза их встретились в молчаливом взаимопонимании.
— Я нетерпелив, но зато я упорный, — сказал он наконец.
— Хорошо. — Она глубоко выдохнула. — Я, наверное, ужасно выгляжу?
— Как парижский мальчишка, с кудряшками на шее. — Он сунул руку в карман. — Возьми расческу.
Прежде чем встать, она снова поцеловала его.
— Я ценю твое понимание. Иногда я сама себя не понимаю.
Они пошли в дом.
— Интересным должен быть обед, — заметил Эндрю. — Надеюсь, твоя бабушка не собирается подать меня в качестве одного из блюд.
— Не думаю, что ты ей не понравился.
— Но она и не была в восторге от моего появления здесь.
А он ничего не упускает, отметила про себя Оливия.
Вероника предпочитала обедать раньше, чем было принято, что устраивало и Эндрю и Оливию, так как они не ели за ленчем.
Горничная накрыла стол в гостиной. На первое им подали восхитительный суп из спаржи.
Хотя Оливия подозревала, что ее бабушке известно: сады существуют для тайных поцелуев, но Вероника сохраняла вежливо-холодный вид, говоря о погоде, последних фильмах и плачевном состоянии телевидения.
Наконец, когда они покончили с цыпленком с грибами и перешли на тающий во рту шоколадный мусс, она спросила Эндрю о его работе.
— Я занимаюсь рекламой, — сказал он. — Сейчас разрабатываю одну идею о новых ювелирных украшениях.
Оливия задержала дыхание. Среди возбуждения последних дней она забыла про его кампанию.
— Как интересно. — Вероника позвонила, чтобы принесли кофе.
— Одно время… — Эндрю заколебался. — Честно говоря, мы хотели просить вас сотрудничать с нами.
Вероника выказала лишь легкое удивление.
— Вот как?
— Название серии рекламных роликов — «Безупречная элегантность». Наш лозунг: «Безупречная элегантность — чистое золото». — Он внимательно следил за выражением лица Вероники, подметила Оливия, возможно, пытаясь решить, не зашел ли он слишком далеко.
— Как мило.
Вошла горничная с кофе, и Вероника разлила его по чашкам. Руки, наливавшие кофе, не дрожали. Вообще в ней было что-то крепкое, как сталь, и Оливия помолилась в душе, чтобы Эндрю не настроил ее бабушку против себя. Ясно было, что Вероника Голд не опустится до того, чтобы рекламировать ювелирные изделия по телевизору.
— Дело в том, что, когда я встретился с Оливией и узнал ее фамилию, у меня и возникла эта идея. — Эндрю, поблагодарив хозяйку, принял чашку кофе.
— Может быть, хотите чего-нибудь покрепче? — спросила Вероника.
— Нет, спасибо, это в самый раз.
— Хорошо. Я не против того, чтобы мужчина иногда выпивал, но мой опыт показывает, что слишком много таких, кто не умеет вовремя остановиться. — Казалось, она не обратила внимания на его рассказ об украшениях, но внезапно спросила: — Значит, Оливия вдохновила вас? Вижу почему: она прелестна.
— Да. — Эндрю кинул на Оливию взгляд, полный искреннего восхищения, и она почувствовала, что краснеет.
— Она очень напоминает меня в том же возрасте. — В голосе Вероники не было ничего мечтательного, несмотря на ностальгические слова. — Я полностью осознавала, что обладаю не обычной красотой, нет, это было нечто незаурядное. Я была полна решимости обратить такую выдающуюся внешность в свою пользу. А вот моя внучка, похоже, еще не разбужена.
— Я бы сказал немного иначе. — Эндрю, казалось, ничуть не задел двойной смысл сказанных ею слов.
— Не думаю, что внешность так уж важна, — быстро вставила Оливия.
— Чепуха. — Вероника поставила свою чашку точно в середине блюдца, не пролив ни капли. — В тебе есть то, ради чего другие женщины пошли бы на убийство, милая моя, и я не позволю тебе попусту себя растрачивать. Мистер Kapp, я буду счастлива сотрудничать с вами, если моя внучка будет сниматься вместе со мной.
Потрясенное молчание было ей ответом.
— Но я же все испорчу! — Оливия не могла поверить, что ее бабушка говорит всерьез. — Я же понятия не имею, что и как делать.
— Но тебе же нужен какой-то опыт перед камерой, прежде чем ты будешь играть меня в фильме о моей жизни.
Оливия застыла от изумления, уставившись на бабушку. Наверняка Вероника шутит! Смысла в ее словах нет. Не ждет же она, что школьная учительница волшебным образом превратится в актрису. И
