— Еще бы не потрясение! Женщина, которую он считал своей, оказывается моей! — Куинн явно торжествовал. — Впрочем, в утешение я готов уступить ему бриллиант…
Что-то мелькнуло в лице Элизабет, и Куинн сделал паузу.
— А может, ты не хочешь, чтобы он достался ему? Может быть, предпочитаешь оставить его себе?
— Нет, ни за что.
— Тогда в чем дело?
— Ты как-то очень грубо выразился, — пробормотала она. — Бедный Ричард наверняка обидится и будет сильно переживать…
— Думаю, он обиделся бы гораздо сильнее, если бы ты все-таки вышла за него замуж… Я поначалу чертовски ревновал каждый раз, когда произносилось его имя. Потом я понял, что, несмотря на все твои уверения, до страсти там далеко… А я твердо придерживаюсь той точки зрения, что каждому мужчине нужна искренне любящая жена.
— Всем, кроме тебя? — выпалила она.
Куинн не выдал волнения.
— Пусть ты меня и не любишь, но ко мне ты испытываешь гораздо более глубокие чувства, чем к нему.
Отпираться было бессмысленно. К Ричарду она питала симпатию и уважение, чувства к Куинну были значительно сложнее и глубже… В них соединялись любовь и ненависть, стремление быть рядом и потребность бежать, тепло, нежность и жгучая обида.
Куинн смотрел на нее из-под ресниц, будто ожидая возражений, но она, закусив губу, молчала.
— Ты, наверно, захочешь поговорить с Бомонтом, перед тем как мы отправимся в Штаты? — выждав мгновение, спросил он.
— Да. — С Ричардом надо было поговорить как можно скорее, и с Куинном ни в какие Штаты, ни куда бы то ни было еще она не поедет. Хорошо бы скрыться от него в Кентль-коттедже, запереть дверь у него перед носом…
А Куинн продолжал:
— Конечно, признаваться жениху в том, что у тебя уже есть муж, по телефону несколько странно… Так что придется подождать, пока он вернется из Амстердама. И даже в этом случае мы можем ехать в среду, в крайнем случае в четверг. Если лететь в Нью-Йорк на «конкорде», я, может быть, даже успею на Всемирную конференцию банкиров, прежде чем мы отправимся в настоящее свадебное путешествие. Кстати, о путешествиях. Не отправиться ли нам на Гавайи? Если у тебя нет других соображений.
Он ждал ответа, и она пробормотала, что Гавайи — это прекрасно, и, не поднимая глаз, принялась убирать со стола.
Она складывала тарелки в раковину, когда он отодвинул стул и спросил, не нужна ли помощь.
— Нет, спасибо, — вежливо отозвалась Элизабет и, стараясь не смотреть на него, услышала, как он уходит с кухни.
За окном, над морем, над запущенным садом, висел густой туман. Если поскорее не выехать, до Лондона можно и не добраться.
Наведя порядок, Элизабет вытерла руки и поспешила к себе — забрать чемоданчик и сумку. Оставив все в холле, она пошла искать Куинна.
К ее изумлению, в кабинете горели все лампы и весело полыхал огонь в камине.
Куинн, похоже, никуда не собирался, он сидел за письменным столом и перебирал какие-то тетради.
— Не пора ли ехать? — Вопрос прозвучал несколько более нетерпеливо, чем ей бы хотелось.
— Куда спешить? — мягко поинтересовался он.
— Так нам… Можно прозевать отлив… А туман становится гуще…
— В крайнем случае останемся. Еды хватает, с голоду не умрем.
— Нет, но мне… хочется вернуться.
— У тебя срочное дело?
— Мне неуютно здесь, — скороговоркой произнесла она. — Вспомни, я вообще не хотела сюда ехать.
— Совесть замучила? — вкрадчиво спросил он. — Нет.
— В таком случае почему бы тебе не посидеть у камина и не подождать, пока я просмотрю вот это?
Деваться было некуда, Элизабет села.
— Кстати, не знаешь, Генри вел дневник? — снова обратился к ней Куинн.
Она покачала головой:
— Вряд ли. Писал он много, но я ни разу не видела у него ничего похожего на дневник.
Куинн вновь вернулся к своим бумагам, и Элизабет решила набраться терпения.
Ее хватило ненадолго. Очень скоро она поняла, что не может больше ждать. Подняв глаза, она увидела, что Куинн задумчиво смотрит на нее.
— Тебя что-то беспокоит?
— Да, беспокоит, — призналась она. — Я все время думаю, сколько дел у меня накопилось, пока я здесь…
— И что же это за дела?
Надо было во что бы то ни стало убедить его ехать, найти аргументы.
— Мне нужно уведомить леди Бомонт, что я не вернусь… Прибрать в коттедже, уладить вопрос с ключами, подыскать кого-нибудь, кто присмотрел бы за домом… И еще, конечно, оплатить кредит и счета…
Куинн молча смотрел на нее, явно не веря в ее неожиданную капитуляцию.
— Кроме того, чтобы успеть на Всемирную конференцию банкиров, ты мог бы выехать вперед…
— Не думаю. — Его резковатый голос зазвучал угрюмо. — В последний раз, когда я уехал в Штаты и оставил тебя одну, птичка улетела…
— Да, но я…
— Тогда у меня не было выхода — я не мог допустить, чтобы дядя потерял банк, который возглавлял всю жизнь. Но в этот раз мне не придется выполнять моральный долг. Поэтому я твердо намерен отдать предпочтение личным соображениям. — И вкрадчиво добавил: — Я получил хороший урок, а я никогда не совершаю одну и ту же ошибку дважды.
В отличие от нее, с раздражением подумала Элизабет. Не прояви она слабости, не попалась бы сейчас в эту ловушку.
— Нет, любезная Джо, я не намерен покидать тебя ни днем, ни ночью, до тех пор пока не поверю, что ты действительно собираешься остаться со мной.
— Весело же нам будет. Решил податься в надзиратели?
Он пожал плечами.
— Приходится. — И возобновил поиски в тетрадях.
У Элизабет упало сердце. Значит, просто вернуться в Кентль-коттедж и запереть перед ним дверь не удастся — пока он знает, где она, он не отстанет.
Но жить с человеком, который презирает ее, немыслимо.
Значит, остается одно: мгновенно и бесследно исчезнуть. Как она уже сделала однажды.
Правда, тогда он не ожидал от нее этого.
Сейчас все будет намного сложнее.
Элизабет перебирала варианты, и вдруг ее осенило: а если ускользнуть сейчас же, пока он занят? На машине, несмотря на туман, она к вечеру наверняка доберется до города.
Он, конечно, кинется вдогонку… Но у нее будет фора, «мерс» она оставит у коттеджа и скроется до появления Куинна.
Да, пожалуй, это ее единственный шанс.
Только бы разыскать ключи от машины. И только бы не прозевать отлив…
Приободрившись, она вскочила на ноги.
