скрыть выражения откровенной досады.
— Сидни, я совершил ошибку. Я не должен был целовать вас. Не знаю, почему…
— Неважно, — прервала Сидни. Ей не хотелось слушать его извинения или объяснения.
— Нет, подождите. Я не пытаюсь завести роман. Я никогда не хотел жениться, насмотрелся на своих родителей… — Его голос постепенно угас, и их окутало молчание.
На его скулах играли желваки. Видно было, что он нервничает, и она взялась за ручку дверцы, готовясь бежать. Надо уходить, пока не наделала глупостей, например не принялась снова утешать его.
— Я вечно проклинал отца за его отношение к матери. Мой отец… Он не был хорошим мужем. Раньше мне тяжело было говорить об этом. Но теперь… Он постоянно заводил интрижки. Из-за этого однажды и ушел. Нашел себе женщину помоложе и не обремененную ребенком. А сегодня я вдруг понял, что унаследовал его гены…
У нее похолодело в животе.
— В каком смысле?
Он вздохнул.
— Сидни, вы очень привлекательная… красивая женщина. Вы были так добры, что помогли мне с Эмили. У вас золотое сердце. Но сегодня вечером я совершил оплошность. Дело не в вас. Я вас совершенно не виню. Но я увидел, что из-за женщины легко могу забыть про свои обязательства. А это не должно произойти.
Голос мужчины дрогнул. Наконец она поняла. Он винил не ее, а себя. И теперь старался внушить себе, что не имеет права на чувства.
А это значит, что он хотел целовать ее!
Этот мужчина, такой нежный, такой любящий, такой преданный своей дочери, с которой познакомился всего неделю назад, старался подавить в себе любую слабость. И сердился, потому что ему это не удавалось.
В один прекрасный день он станет любящим и заботливым мужем какой-нибудь счастливицы. Сидни оцепенела от этой мысли.
Не ее мужем. Это нереально!
Слишком разные у них дороги. И кардинально отличные цели. Она стремится к карьере и не позволит ни одному мужчине, даже Люку, сбить ее с пути.
— Я понимаю, что вы хотите сказать, Люк. Поверьте, я тоже не заинтересована заводить интрижку. Останемся добрыми приятелями. Я не против того, чтоб давать вам советы относительно воспитания Эмили. Если вы готовы помочь мне приготовить несколько десертов.
Она робко улыбнулась ему.
— Хотите зайти и попробовать пахлаву, до которой мы так и не добрались сегодня?
Он покачал головой.
— Лучше я отвезу Эмили домой, отмою ее и уложу в кроватку. Завтра попробуем какой-нибудь другой рецепт.
Она кивнула. Это единственно правильное решение. Ее взгляд остановился на его губах. Она знала, что он не поцелует ее на прощание. Разумеется, ей этого и не надо. Его последний, единственный поцелуй еще долго останется в ее воспоминаниях.
Она стала открывать дверцу, но он жестом остановил ее. Женщину пронзило током ожидания.
— Спасибо, Сидни, что выслушали меня. Обычно я, э-э, не так многословен.
— И я тоже, — призналась она, ощущая поток головокружительного тепла.
Она устоит. Должна устоять.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Куда она запропастилась?
Сердце Люка сбивалось с ритма. Он стоял, не шевелясь, посреди кухни. Он вдруг почувствовал себя одиноким. Узником в собственном доме. Люк недовольно сунул руки в карманы джинсов. Черт! С каких это пор он стал с нетерпением ждать тихих вечеров с ней?
Почти с самого начала.
На первых порах он лишь надеялся, что Сидни поможет ему с Эмили. Теперь для него эти встречи значили гораздо больше. Слишком много.
Прошла неделя со дня катастрофы в ресторане. Со дня их поцелуя. Больше они о нем не говорили. Но между ними возникла неловкость, скованность, они мельком косились друг на друга и тщательно следили за тем, чтоб даже не задеть друг друга плечом. Все их внимание было сосредоточено на Эмили, пахлаве и шоколадном суфле.
И сегодняшний вечер был не исключением. Двадцать минут назад Люк оставил Сидни здесь, на кухне, и пошел укладывать Эмили. Сидни сказала, что возьмется за шоколадный мусс, но алюминиевая миска стояла на столе пустая. Рядом с миской лежали яйца, упакованные в картонную коробку, и стояла пластиковая банка с сахаром. Ей что, надоело? И она ушла? Люк перевел дыхание, заметив, что сумочка Сидни еще лежала на стуле.
И вдруг он увидел ее.
В оконные стекла была видна освещенная закатом вода бассейна. Сидни сидела на бортике, опустив в воду босые ноги. Солнце отражалось золотыми и рубиновыми искрами в ее волосах. Легкий ветерок прижимал ее блузку к груди. Она щурилась и смотрела на заходящее солнце, стремительно спускавшееся к земле.
Это был самый прекрасный закат в его жизни. Потому что он служил фоном для Сидни.
Он провел рукой по глазам, словно пытаясь стереть это видение из сознания… из своего сердца. Тщетно! Сидни врезалась в его память. Пусть это опасно. Но, успокаивал он себя, может быть, все не так уж и страшно. Он ведь не забывает о своей дочери. Сейчас она в безопасности, под своим одеяльцем. Пока никто ничего не отнимает у его дочери, все в порядке. Верно ведь?
Люк открыл стеклянную дверь и направился к Сидни. Она подняла глаза и радостно улыбнулась ему, и эта улыбка рассыпалась в ее глазах озорными искорками. Его сердце забилось, как птица в клетке. Кровь гудела в ушах. Чувствуя себя нескладным подростком, он опустился рядом с ней.
Нежное дуновение ветерка донесло до него ее легкий цветочный аромат. Он напрягся, пытаясь подавить возбуждение. Запоздало подумав, что лучше было бы оставаться на кухне и соблюдать дистанцию, Люк кисло улыбнулся, ему удалось выдавить:
— Приятный вечерок.
— Угу. — Она вгляделась в далекий горизонт. — Чудо!
Сидни произнесла вслух его мысль. Правда, его мысль относилась не к закату. Люк разглядывал легкие веснушки на маленьком носике Сидни, нежный изгиб ее щеки, мягкие очертания подбородка. Ему хотелось придвинуться поближе, изучить ее губами, руками…
Призывая голос разума, пусть и слабый, мужчина резко перевел взгляд на уходящее солнце и невольно сощурился.
— Эмили удалось уложить? — Ее голос прозвучал так тихо, что слился с плеском воды о край бассейна.
Он кивнул.
— Спит, как…
Сидни взглянула на него, улыбнулась, и в уголках ее рта появились крохотные ямочки.
— Как младенец?
Люк горько усмехнулся. Долгий путь отца-одиночки простирался перед ним, как Желтая Кирпичная Дорога. Та сулила награду отважным путешественникам в Изумрудный Город, но что ожидало его в конце этого тернистого пути? Сумеет ли он прошагать по дороге один? Справится ли со всеми трудностями самостоятельно?
