— А вы, дон Рауль?
— Только в том, что сейчас обязан довести вас в целости и сохранности до Эль Амары. Однако в любую минуту вы можете вернуть кольцо и возвратиться в Англию.
— А мне казалось, окончательное решение за вами, сеньор.
— Не совсем. Если месяц жизни в оазисе покажется вам слишком долгим сроком, я не буду препятствовать вашему отъезду. А вы не допускаете, что можете полюбить мою семью?
— А вдруг и в самом деле полюблю? Что ж тогда? — за легкой ироничностью Жанны крылось напряжение, с которым она ждала ответа. Стараясь не выдать себя, она с напускной небрежностью стала перебирать свои амулеты, золотые безделушки, отражавшие свет костра.
— Тогда на souk в Эль Амаре, вероятно, появится новинка — английская чайная. Ведь вы могли бы остаться и открыть ее там, — тон его стал небрежным.
— Чудесная идея! — Жанна старалась говорить так же небрежно, словно и не ждала другого тона беседы. Да и кто она такая, в конце концов… Так, игрушка в чужих руках. Можно подумать, дона Рауля и в самом деле заботит, чем она станет заниматься в будущем… Ракель и бабушка — вот дорогие ему женщины. А мостиком между ними послужит она, сиротка из Англии, которую отошлют назад, как только принцесса убедится, что счастье ее внуку принесет лишь выбранная им самим женщина. — Я обдумаю это, сеньор.
— Имеете в виду чайную на souk?
Она улыбнулась:
— Прекрасно представляю себя в строгом темном платье и крахмальном переднике, подающую чай закутанным до глаз арабам.
— Вы будете выглядеть очаровательно, — усмехнулся дон Рауль. — Придется и мне навещать вас, чтобы попробовать чаю с печеньем. А пока налейте-ка мне чашечку кофе, и еще я бы съел вот тот инжир.
Жанна взяла самую сочную ягоду и с улыбкой, выдававшей ее истинные чувства, поднесла к его губам. Он открыл рот и крепкими белыми зубами впился в этот лакомый кусочек, неотрывно глядя на девушку черными бездонными глазами, непостижимыми, как лежащая вокруг них пустыня.
Глава девятая
Воцарилось неловкое молчание, и Жанна, отвернувшись, уставилась в темноту. Казалось, в ночном воздухе, пронизанном ароматами этого волшебного места, возникла какая-то странная вибрация, и девушка потеряла представление о времени. Тишину нарушал лишь отдаленный вой шакала, вышедшего на охоту, да потрескивание тамарисковых сучьев в костре, от которого во все стороны летели искры.
Ночь властвовала вокруг, полная тайн, захватывающей дух свободы и пыла, чистого, словно звезды в небе, далекие и в то же время такие доступные, что, казалось, их можно потрогать руками.
Дон Рауль сравнил пустыню с женщиной. Она, действительно, была манящей и соблазнительной, как восточная гурия, закутанная в плащ и украшенная драгоценностями.
— Какой вокруг мир и покой, — прошептала Жанна. — Во всем чувствуется нечто первозданное, какая-то близость к сути вещей.
— А городская ночь кажется искусственной, правда? Неоновые огни, высокие здания, пары, ищущие уединения в полумраке бистро, где из радиоприемников вырывается джаз. Человек создал цивилизацию, от которой сам же пытается найти спасение.
— Однако все говорят о необходимости прогресса, — заметила Жанна.
— Прогресс похож на змею, кусающую собственный хвост.
— Теперь мне понятно, сеньор, почему вы с таким нетерпением стремились обратно в пустыню.
— Здесь тишину можно и слушать, и вдыхать. Здесь нет уличного шума, галдящей толпы, бессмыслицы новостроек, когда старые здания сносят, чтобы построить на их месте что-то еще более безобразное.
— Может быть, мы с вами, сеньор, просто старомодны?
— Нет, я сознательно выбираю свободу пустыни, но вам вся эта новизна может скоро приесться. Здесь очень тесны связи между людьми — это неизбежно. А в городах люди стараются обходить друг друга за версту, боясь дружеских отношений: ведь дружить — значит, быть вовлеченным в круг чьих-то надежд, проявлять заботу о ком-то, кроме себя самого. Вы, Жанна Смит, очень молоды и беззащитны и похожи там на котенка среди тигров.
— На котенка, который подружился с одним из тигров, — улыбнулась она.
Смех испанца опять был похож на мягкое горловое мурлыканье.
— Может и так. Но робость и неопытность заставляют этих зверьков вести себя дерзко. Никогда не замечали, как котенок из любопытства забирается на высокую ветку?
— Что вы этим хотите сказать?
— Что вы осмелились забраться довольно далеко с таким человеком, как я.
— Так что же вы все-таки за человек? Вы еще ни разу не ответили на этот вопрос.
— Вас интересуют мои любовные похождения?
— Нет, что вы, увольте меня от таких рассказов.
— И все же интересуют, — лукаво и насмешливо заметил он. — Вы по-прежнему уверены, что в Гранатовом дворце я прячу гарем. Признайтесь-ка, это вас страшит?
— Какое мне до этого дело?
— Будь у меня гарем, вы испугались бы, что окажетесь там.
Жанна затаила дыхание, испуганно уставившись на испанца.
Но он рассмеялся, и девушка, едва не поверившая в этот абсурд, с облегчением шлепнула его по руке.
— Вам нравится разыгрывать меня, пользуясь моей неопытностью? — Щеки ее вспыхнули. — В компании такого необычного человека, как вы, во что угодно поверишь.
— Однако в вас тоже нет ничего заурядного. Вы совсем не похожи на других девиц.
— Должно быть, вас больше всего поражает то, что у меня в моем возрасте не было еще ни одного романа.
— Весьма опасная медлительность, — усмехнулся он. — Вдруг вы заинтересуетесь кем-нибудь из любопытства и незаметно для себя влюбитесь? У меня в Эль Амаре есть очень красивый молодой кузен. Его зовут Ахмед, что, кстати, по-арабски значит «достойный».
— Думаете, я падка на красивых мужчин?
— Иногда молоденькие девушки за мужской красотой не видят других качеств.
Они сидели, освещенные пляшущим светом костра. Жанна не решилась взглянуть в лицо дону Раулю, чувствуя, что уже всем сердцем успела полюбить каждую черточку, каждое мимолетное выражение, даже глубокую иронию, которая появлялась в его глазах всякий раз, как она пыталась высказаться по какому- нибудь вопросу или осмеливалась спорить с ним, человеком многоопытным.
— Я… конечно, я не могу претендовать на хорошее знание мужчин, сеньор, но все же меня притягивают те из них, с кем мне интересно общаться, а вот как раз мужчин, насколько мне известно, больше притягивает именно женская красота.
— Напрашиваетесь на комплимент, Жанна?
— Нет, — в ее глазах вспыхнуло негодование, — предпочитаю правду лести и не желаю, чтобы мне говорили нелепые, лживые комплименты. Я совершенно заурядна, а вот у доньи Ракели, по-моему, очень красивое лицо. При виде нее сразу вспоминаешь мадонну.
— А при виде вас вспоминаешь самые разные вещи.
— Например, котят или прохладу?
— Да, а еще барвинки и водяные лилии или мимозу на фоне выгоревшей стены. Разумеется, классической красавицей вас не назовешь, однако вы ошибаетесь, если думаете, что не можете привлечь внимание мужчины. Иногда, правда, у вас появляется забитый вид, чем, вероятно, успешно пользовалась
