— Мне… просто я чувствую себя совсем чужой в новом обществе, — Жанна пыталась защищаться. — И вы совершенно напрасно делаете из этого вывод, что дон Рауль пугает меня. Да разве я пустилась бы с ним в путешествие через пустыню, если бы не чувствовала себя в безопасности?
— Тогда в чем причина вашей неловкости? Неужели английские девушки стесняются на людях выражать свои чувства?
— А разве ваши девушки менее стеснительны? Говорят, многие из них впервые осмеливаются заговорить с женихом только на свадьбе.
— Этот обычай уже давно умер. Теперь молодые люди знакомятся сами и сами решают свою судьбу: встречаются, а потом могут разойтись.
— Что ж, в таком случае у вас, шейх Ахмед, очень передовые взгляды.
— Да, в некотором смысле более передовые, чем у Рауля. У него в характере много испанской твердости и прямолинейности.
— То есть, по-вашему, он сторонник жесткого кодекса чести и потому, отдав кому-то сердце и душу, больше ни на кого не взглянет?
— Да, он верит в единственную любовь гораздо сильнее, чем я или Лейла.
— Неужели дон Рауль уверен, что, вступая в брак, он соединяется с женщиной вечным и нерушимым союзом и их любовь никогда не угаснет?
— Несколько пугающе звучит, правда? Вот почему я сочувствую вашим сомнениям, Жанна. Немудрено, что такой требовательный человек мог заставить и вас дрогнуть.
Взгляд девушки рассеянно блуждал по бескрайним далям пустыни. Да, она дрогнула, да, избегает дона Рауля, но лишь потому, что чувствует себя лишней. Не ей отдал этот странный красавец свое сердце, не ее жаждет вечно любить, оберегать и держать в объятиях. Она ощущала в нем это напряженное стремление к цели, безграничное желание все отдать и все получить взамен, и потому считала донью Ракель счастливейшей из женщин. Быть средоточием жизни Рауля — да о таком блаженстве ей самой позволено только мечтать.
— Что ж, — отозвалась Жанна едва слышно, — может быть, у меня и не хватит сил жить такой идеальной жизнью. Но только ни в коем случае не говорите о нашем разговоре принцессе. Ведь между мною и доном Раулем на самом деле еще ничего не решено.
— Я буду нем как рыба, — взяв Жанну за руку, Ахмед принялся рассматривать фамильный изумруд Романосов. — Вам следовало бы носить сапфир. Синий, оправленный в жемчуга, он очень подошел бы к вашим глазам и коже. А этот огромный зеленый камень слишком тяжел для маленькой ручки.
— Пустите, пожалуйста, — она вырвала руку. — Чего бы мне больше всего хотелось, так это вернуться в город и где-нибудь перекусить. Здешний воздух нагоняет волчий аппетит.
— Тогда позвольте мне угостить вас настоящей арабской кухней. Буду рад угодить вам, — он поднялся и подал ей руку. Девушка позавидовала его свободным манерам и спокойствию молодости, воспринимающей жизнь такой, какая она есть.
— Где же вы хотите предложить мне арабскую кухню? — улыбнулась она.
— В «Мавританском кафе», где кебабы так же нежны, как ваше сердечко, а перепела доставляют не меньше наслаждения, чем ваша улыбка.
— Бедные птички, их убивают, чтобы ублажить нашу ненасытную утробу!
— Не смешите меня, Жанна, — улыбаясь, Ахмед поддержал ее под локоть. Они направились назад по скалистому склону, туда, где виднелись красивые дома центра Эль Амары. — Только вам могло прийти в голову пожалеть птиц, которые все равно становятся добычей соколов.
— Но это естественная борьба за жизнь, — возразила она. — Они ведь могут и улететь от преследователя.
— Значит, вы предпочитаете воспользоваться шансом на свободу, нежели попасться в сети? — его взгляд стал лукавым и проницательным. — Намереваетесь сбежать от Рауля?
— К сожалению, мне на это не осмелиться!
— Однако, если вы мечтаете о побеге, я, пожалуй, согласился бы вам помочь. Ведь вы, Жанна, страшитесь выходить замуж за человека, который поймал вас в сети, как перепелку.
— Но вы же сами сказали, что он верит только в брак по любви.
— Намекаете на то, что он вас не любит?
— С вашей проницательностью вы, верно, и сами это заметили.
— Любуясь вашей красотой, невольно не обращаешь внимания ни на что другое. Я считаю само собой разумеющимся, что он вас желает. А зачем еще, скажите на милость, ему нужно было привозить вас в Эль Амару?
— Чтобы принцесса не очень переживала из-за его разрыва с Хойосой. Он боялся, как бы бабушка не разгневалась на всю их семью. А я согласилась ему помочь, ведь принцесса действительно может рассердиться, если ее волю нарушат.
— Что верно, то верно. Принцесса немного деспотична, а мы к тому же избаловали ее, всегда подчиняясь ее прихотям. Да, она могла бы дать волю гневу, а ведь у нее нездоровое сердце. Несколько месяцев назад даже был сердечный приступ. Но едва оправившись от болезни, она вновь принялась допекать Рауля требованием жениться. А он, в свою очередь обеспокоенный, как бы бабушка снова не заболела, отправился во Францию с обещанием привезти Хойосу. Мне-то уже было известно, что в предыдущий приезд на Лазурный берег, когда Рауль улаживал материальные дела доньи Ракели Корлезы, о которой вы, вероятно, знаете, он виделся с Хойосой и окончательно понял, что не питает к ней нежных чувств. В подобных щекотливых вопросах наш скрытный Рауль всегда поступает очень решительно. Хойосе по всей видимости было на это наплевать, но планы принцессы, которую Рауль очень любит, мгновенно рушились. При таком слабом сердце она бы не выдержала этой вести. Конечно, Рауль готов на все ради спокойствия бабушки, но заставить себя жениться на ее легкомысленной подопечной — это вряд ли. Хойоса — хорошенькая, но совершенно пустоголовая девица. Вы — полная противоположность ей во многих отношениях.
Жанне казалось, что во всех подробностях рассказа Ахмеда кроется какой-то неясный намек, поэтому, очутившись, наконец, в окруженном пальмами центре Эль Амары, она с облегчением вздохнула. Еще через несколько минут они остановились перед «Мавританским кафе», большим красивым зданием. Столики были вынесены наружу, под тенистый навес, и за ними сидели несколько туристов-европейцев, наслаждающихся восточной кухней и с любопытством разглядывающих прохожих. Жанна заметила их заинтересованные взгляды, садясь с Ахмедом за столик, к которому тут же, кланяясь, ринулись официанты.
— Доверите заказ мне или сделаете сами? — Благодаря аристократически-тонким чертам лица и безупречно сидящему костюму Ахмед выглядел важной персоной. Прислуга окружила их столик, не дожидаясь приглашения. Жанне стало интересно, что думают туристы, с любопытством переводившие взгляды с ее белокурой головки на типично арабское лицо ее спутника.
Она улыбнулась Ахмеду:
— Закажите что-нибудь экзотическое.
На краткий миг глаза их встретились, потом он отвернулся, объясняясь с официантом, а у девушки появилась короткая передышка, чтобы обдумать все услышанное о Рауле.
Рассказ Ахмеда только укрепил тревогу Жанны: чтобы не расстраивать принцессу, Рауль готов исполнить любое ее желание. А вдруг она захочет женить его как можно скорее? Невеста здесь, под рукой, меж тем как донья Ракель за много миль отсюда.
Девушка со страхом подумала, что этот брак не принесет счастья ни ей, ни Раулю. Невзирая на свою любовь, Жанне вовсе не хотелось отнимать любимого у Ракели. К тому же если Рауль — католик, он никогда не сможет развестись с ней, и супружеские узы станут для них обоих тяжелым бременем.
Надо было что-то срочно предпринимать. Ахмед подал ей хорошую мысль: необходимо ускользнуть из Эль Амары прежде, чем Раулю удастся уговорить ее остаться и выйти за него замуж… В том, что она поддастся на уговоры, Жанна не сомневалась, ибо, невзирая на все опасения, больше всего на свете хотела одного: быть с ним. Но ведь он любит Ракель. Бедное сердечко Жанны сжималось от боли, она самоотверженно решила пожертвовать собой, желая Раулю только радости и мирного счастья. Уж лучше она навсегда исчезнет из его жизни, чем станет нелюбимой женой, выбранной бабушкой, чтобы остепенить
