Побагровел Семен: что же это, на старости лет от всякого прохожего срам принимать? Всегда уважением пользовался, на пенсию с почетом проводили, сам секретарь парторганизации Першин грамоту вручил, было за что: ни много ни мало тридцать лет плотничал, не бегал с места на место, как другие, исправным считался, слова худого не слышал.
На другой день вернул бумажки Горюнову, а тот неожиданно накричал на него. Потом извинялся, приходил к Семену домой, но Семен не думал прощать. Кто он ему, брат или сват, хотя можно сказать — сосед, на одной улице живут, да ведь соседи разные бывают; Горюнов как раз из таких, которых лучше не знать. Надо же, при жильцах во дворе накричал, как на мальчишку. Но Горюнов не отставал, и старик опять смирился: «Бог с ним, схожу в ихний совет, послушаю».
А что вышло из этого? Над ним снова посмеялись, да еще как. Сначала все шло хорошо. Привел Горюнов его в кабинет, с пенсионерами познакомил. Многие радостно восклицали:
— Это ты, Семен Егорыч? Мы думали — пропал человек!
Даже разволновался Семен. Вот, оказывается, помнят его, не забывают. Подумал: взять бы да заглянуть на шахту, к своим. Как ушел на пенсию, не появлялся, а на улицах поселка почти не показывался. Две дороги всего у него: из дома на озеро да из дома до конторы. А считай — два года уже пролетело.
Потом все пенсионеры потянулись гуськом в зрительный зал. Оказывается, собрание намечается. Первым слово взял председатель этого старческого совета, бойко говорил, интересно. Внимательно слушал его Семен, и вдруг словно выстрелил в него: стал председатель о нем, о Семене, говорить, скажет слово — в зале смех, кто-то выкрикнул:
— А у меня Васька, сын, жалуется, в забое крысы тормозки едят. Послать его — выловит!
— Где же он? Дайте взглянуть!
— Да неужто ты, Семен!
Хорошо еще, с краю сел, а то пришлось бы в середине тесниться, обидные шутки до конца выслушивать. Вскочил и, нагнув голову, заспешил к выходу на виду у всех. В вестибюле догнал его Горюнов, потянул за рукав. Семен вырвался, крикнул в лицо Горюнова:
— Я не шут! Надо мной нечего смеяться! Для того затянул сюда!
И вот снова подсел к нему Горюнов, стыдить принялся. Не может, видать, человек без нотаций прожить. «Меня же обвиняет, — с возмущением подумал Семен. — И даже не краснеет. Это мне нужно обвинять его». Ведь с того дня не везет Семену. Все меньше ловится ондатр, а когда начнет освежевывать их, то режет шкурку, то сало как следует не счищает. Зарок дал — не волноваться, но не выходит: как вспомнит про собрание, все из рук валится, раздражительность появляется.
— А у меня к тебе вопрос есть, — сказал Горюнов и придвинул стул еще ближе, коленями прикоснулся к ногам Семена.
— Какой еще? — недобро усмехнулся Семен.
— Возьми меня с собой.
С недоумением посмотрел на Горюнова, хмыкнул:
— Шутишь?
— Нет, я серьезно. Возьми.
Просительно смотрят на Семена глаза соседа, ответа дожидаются. А Семен растерялся, не ожидал такого каверзного вопроса услышать от своего обидчика. Снова хмыкнул:
— Баловство это.
— Эх, Семен, веру ты потерял всякую… Нет, я не шучу. Я прошу тебя.
— Чудно что-то, — покачал головой Семен. — Охота тебе по морозу тащиться. Здесь теплее…
От выпитого вина всегда у Семена пробуждается решительность, уверенность в себе. И слова находились, друг к дружке складно лепились.
— Вот и говорю — теплее здесь, — продолжал Семен, облокачиваясь о стол, собирая в складки накрахмаленную скатерть. — В степи ветер, продует, захворать недолго, а мне потом отвечать…
— Я оденусь, — стоял на своем Горюнов. — Ты только скажи — согласен.
— Один будешь?
— Разумеется, Семен Егорыч.
— Вставать рано надо будет. Тут главное дело — рано встать, чтоб времени не терять. Сподручнее так-то.
— Я и встану. Не бойсь.
Подошла официантка. Семен расплатился, даже внимания не обратил на то, что на целый рубль выкинул больше, чем там, в буфете.
— Хорошо обслужила? — спросил Горюнов.
— Как гостя встретила. Я ведь впервые тут, растерялся, а она вежливо пригласила. Ладная девушка, обходительная…
— Извини, Семен Егорыч, — приподнялся Горюнов, кивнул в дальний угол зала, — зовут меня… Корреспондент это… Так что я приду. Подожду во дворе.
— Вставать рано надо… — начал Семен, но Горюнов уже не слушал его.
«Ишь ты, напросился, — подумал старик. — Взять да поморозить его. — От такой неожиданной мысли Семен даже повеселел. — Верно, поморозить надо. Чтоб знал, как срамить».
Швейцар стоял все там же. Семен прошел мимо, потом оглянулся. Равнодушно смотрел на него служитель порядка. «Эх, бедняга», — подумал Семен.
— Ну как? — спросила гардеробщица.
— Хорошо, — ответил Семен. Он быстро оделся и вышел из ресторана. Надо спешить домой, а то жена ругаться будет. Но Мария еще не пришла с рынка, и Семен зашел в чулан, где его ждали пойманные им вчера утром зверьки, и стал их освежевывать.
С прошлой зимы начал Семен ловить ондатр. Мария сначала, заходя в чулан, в котором резко пахло болотом и кровью, морщась, укоряла мужа:
— Занялся бы, что ли, Сема, настоящей охотой, на лис или на зайца. А то принялся за убийство каких-то зверушек. Срам один, тьфу!
Но шибко доходный был этот промысел, с пустыми руками старик никогда не возвращался. За шкурки платили прилично, и старуха уже не ворчала.
— Спасибо Алексей Егорыч надоумил тебя, — говорила она все чаще Семену, принимая от него деньги.
Алексей был старшим братом Семена и жил в деревне. Приезжая к нему, Семен всегда получал огромное наслаждение, когда ходил с братом на охоту. Он радовался, как малый ребенок, вдыхая запах родимых мест. В этих местах он провел свое детство и юность. Не раз вспоминали братья, как в молодости ходили на тетеревов, на лис, зайцев. Уже тогда Алексей после первых же самостоятельных выходов начал выделяться среди опытных охотников. В те далекие времена еще не существовало запрета на хищническое истребление птиц и зверей, и местные охотники, пользуясь этим, истребляли лесную живность самыми злостными способами. Так, на следы зайцев ставили проволочные петли, ловушки, осенью на полях выкапывали ямы, прикрывали их ветками, а когда ложился снег, бросали на то место овес. В каждую из таких ям попадали по два-три зайца. Лис ловили еще более зверским способом. Протягивали широкие, сплетенные из крупных нитей сети-тропнички, и с трещотками охотники заходили с другой стороны леса, а около сетей, как мертвые, замирали те, кому надлежало давить попавшихся в сети лис.
Когда же местные власти предприняли борьбу и появились первые объездчики, то Алексей еще долго сопротивлялся новым порядкам. В деревне об этом знали, не раз его предупреждали, но поймать Алексея было не легко, ловко заметал следы Алексей Егорыч.
К тому времени Семен не жил в деревне, он уехал в поселок на заработки, устроился на шахту, женился, да и остался там. Только во время отпуска навещал родные места. Семен знал, что говорят о брате, но самого Алексея не пытал — не хотел портить с ним отношения.
А два года назад брат вдруг признался, что с грехами своими окончательно расстался.
— Как же так? — удивился Семен.
— А вот увидишь.
Алексей привел его на озеро и показал, как нужно ловить ондатр.
