Легко

— Я не понимаю, о чем это ты хочешь со мной поговорить, Кеннеди. — Интересно, он был слеп к тому, сколько раз я была готова и желала с ним поговорить, и множество раз, как он, не раздумывая, игнорировал это.

— Я думаю, что сделал ошибку, Джеки. — Неправильно понимая мое гробовое молчание, он добавил. — Я имею в виду, Жаклин. Извини, я думаю, мне понадобится время, чтобы…

— Что ты имеешь в виду, ты сделал ошибку?

— Нас. Наше расставание.

Я снова замолчала, пытаясь прожевать то, что он мне сказал. Я как можно больше избегала сплетен в кампусе, но даже я знала, что Кеннеди был далеко не святым все те недели с тех пор, как мы расстались. У него также не было отбоя от желающих. Но количество девчонок, желающих делить с тобой кровать не равно тому количеству, которое готово принимать все твои перемены настроений, слушать твои изматывающие политические мнения, или поддерживать твои жизненные цели, как будет тот, кто любит тебя. Нет — это было моей ролью. И меня освободили от нее.

— Почему?

Он вздохнул, и я представила то, что я знала, он делал — смотрел в потолок, откидывая челку со лба, и оставляя, согнутую в локте, руку в волосах. Он даже по телефону не мог скрыть от меня свои привычки поведения.

— Почему я сделал ошибку или почему я думаю, что это было ошибкой? — Я также знала, что то, что его ответ вопросом на вопрос давал ему время на размышление и поиск выхода из трудных ситуаций. — Этот разговор был бы легче при встрече…

— Мы были вместе почти три года, и ты просто бросил меня… даже без… этому не было… — запнулась я. Я замолчала и сделала глубокий вдох. — Может, это не было ошибкой.

— Как ты можешь так говорить? — Ему хватило наглости прозвучать обиженным.

— Ох, не знаю, — отрезала я. — Может потому, что с какой легкостью ты разорвал все наши отношения.

— Джеки…

Я сжала зубы.

— Не. Называй. Меня. Так.

Он замолчал, и все что я слышала, это урчание моего внедорожника, пока он поглощал километры дороги между прошлым и следующим городами. Большая часть полей по обеим сторонам дороги стояли не тронутыми, учитывая время года, но на одном из хлопковых полей росла зеленая трава и я уставилась на нее.  Не смотря на то, что происходит с каждым в отдельности, где-то еще жизнь продолжается. Когда Кеннеди первый раз меня поцеловал, где-то еще, возможно, люди расставались. А той ночью, когда он разбил мне сердце, где-то, может быть даже в моем общежитии, кто-то влюбился.

— Жаклин, я не знаю, что ты хочешь, чтобы я сказал.

За несколько секунд я проехала сквозь городок, в котором находился огромный торговый центр и мало что еще. Каждая миля увозила меня все дальше от Кеннеди. Ближе к Лукасу. Я почувствовала себя неловко от мысли о том, что Лукас стал тем, к кому я могла пойти, даже если я раньше этого не понимала, он был для меня безопасной зоной с первого момента нашей встречи.

— Ничего, — я ответила. — Я не хочу, чтобы ты что-то говорил.

Мой бывший знал, когда он встречался носом со стеной. Он поблагодарил меня за то, что я была у них в четверг, и сказал, что свяжется со мной, когда он вернется в кампус, я проигнорировала последнее.

***

Жаклин,

Звучит так, как будто он хочет вернуть тебя обратно, или, по крайней мере, чего-то большего, чем дружба. Вопрос в том, чего хочешь ты?

Моя семья - это мой отец и я. На День Благодарения к нам приезжали старые друзья, поэтому он был немного более разговорчив, чем обычно. Когда в нашем доме мы одни, случается так, что мы не разговариваем часами. Если конечно не считать что-то типа 'извини' и 'передай соль', молчание может тянуться днями.

Отцу принадлежит сезонная рыбацкая лодка. В это время года, мало что происходит на побережье, но зимой он обычно организует рыбалки в открытом море или туры наблюдения за местными птицами. Он организовал один из таких туров на сегодня, поэтому мы попрощались в 5 утра, и вот я здесь, снова у себя чуть за полдень.

ЛМ

Лукас опередил меня на десять минут. У меня чесались руки написать ему о том, что я тоже вернулась. Я знала, что не смогу долго себя сдерживать.

Я распаковалась и постирала грязное белье. Почти все машины на нашем этаже были свободны, очень мало людей оставалось на праздники, но завтра все переменится, когда все вернутся. Я выбирала время для стирки так, чтобы мне не нужно было ходить вниз или вверх. А избежание боковой лестницы стало для меня привычкой. Я не пользовалась ею, даже будучи с кем-то. Мои отговорки работали со всеми, кроме Эрин, которая покосилась на меня, когда я второй раз использовала фразу 'Я кое-что забыла в комнате, встретимся внизу'.

Однажды, она меня спросила напрямик:

— Ты боишься этой лестницы, не так ли?

Я красила свои ногти на ногах в кроваво-красный цвет, и уставилась на кисточку, пытаясь заставить мои руки не трястись. Начинай от кутикулы и двигайся вверх. Начинай от кутикулы и двигайся вверх.

— А ты не боялась бы?

— Да, боялась бы, — ответила она.

Следующий раз это была Эрин, кто сказала:

— О, черт, я забыла сумку в комнате. Ж, пошли, откроешь мне, ладно? — Повернувшись к остальным, она добавила: — Мы присоединимся к вам внизу через пять.

Я: Я вернулась

Лукас: Я думал, что ты не вернешься до завтра.

Я: Я передумала

Лукас: Я вижу. Свободна сегодня?

Я: Да

Лукас: Ужин?

Я: Да

Лукас: Я заеду за тобой в 7.

— Никогда раньше парень не готовил для меня.

Он улыбнулся по другую сторону столешницы, нарезая свежие овощи и сбрызгивая чем-то, что он только что смешал.

— Отлично. Это должно эффективно занизить твои ожидания. — Он выложил ингредиенты на алюминиевую фольгу, завернул ее, и засунул в духовку, к остальному ужину.

Я сделала вдох носом.

— Ммм, нет, пахнет замечательно. И ты выглядишь так, как знаешь, что делаешь. Боюсь, что мои ожидания вылезают за все рамки.

Он поставил таймер, вымыл и вытер руки, обошел столешницу и, взяв меня за руку, повел к дивану.

— У нас есть пятнадцать минут.

Сев рядом, он стал рассматривать мои руки, кончиками прохладных рук проводя по моим коротким ногтям, которые я никогда не отращивала, чтобы они не мешали мне играть на контрабасе; большим пальцем он нежно поглаживал внешнюю сторону моей руки. Нежно ее, перевернув, указательным пальцем