он прошелся вверх, вниз, и по чувствительной коже между моих пальцев. Он обвел контуры моей ладони, передвинувшись к ее центру, я была зачарована, наблюдая и чувствуя его такие нежные прикосновения.
Его пальцы проскользнули сквозь мои, ладонью к ладони, он потянулся и посадил меня к себе на колени, прикасаясь губами к моему горлу. Я совершенно не слышала, как через несколько минул, прозвенел таймер.
Приготовленный им ужин, был разделен на индивидуальные пакетики из фольги — овощи, запеченный картофель и красный карась. Которого он поймал два дня назад. Франсис орал, как пожарная сирена, пока не получил свою долю последнего.
— Значит ты привык готовить для одного? — Спросила я, когда мы сели за крошечный стол, подвинутый к единственной не занятой стене.
Он кивнул.
— Последние три года или что-то около того. А до этого, готовил для двоих.
— Ты готовил? Не твои мама или папа?
Он прочистил горло, накалывая вилкой кусочек картофеля.
— Моя мать умерла, когда мне было тринадцать. До этого, да, готовила она. После… эм, либо учись готовить, либо живи на тостах и рыбе — что, я боюсь, мой отец и делает, когда меня нет дома, хотя я и пытаюсь его заставить покупать фрукты или что-нибудь из зелени время от времени.
Ох. Его история перекликается с историей Лендона — живет только с отцом, никого больше из родных — должно быть это было не просто. Он также очень рано потерял свою мать, поэтому я не собиралась сейчас поднимать тему его двуличности.
— Мне очень жаль.
Он кивнул, но не продолжил тему.
После еды, он выпустил кота на улицу, вернувшись, взял меня за руку и привел к себе в спальню. Мы легли в центр кровати лицом друг другу и, не говоря ни слова. Его прикосновения были легки, как перышко, проносящееся по моей щеке, двигающееся ниже по моей шее, перед тем, как по одной, расстегнуть все пуговицы на моей белой кофточке. Сняв ее с одного плеча, он прикоснулся к обнаженной коже губами, я закрыла глаза и вздохнула. Когда мои руки забрались к нему под футболку, он сел, и стянул ее через голову, одним резким движением отшвыривая в сторону, и, накрыв меня своим телом, перешел к поцелуям.
Его рот был пылким, губы раскрыли мои и язык ворвался в мой рот. Я была уверена, что почувствовала его трепет, когда сжала место, где были вытатуированы слова поэмы. Он перевернул меня и стянул кофточку со второго плеча, так и, оставив ее, полу снятой, затем он перевел свое внимание на непокрытую кожу над телесного цвета лифчиком, все мое тело стремилось к нему, к его прикосновениям, статистическим электричеством проносящиеся во мне.
Без вопросов или объяснений он остановился у той, очерченной мною в прошлый раз, линии. Наш разговор был ограничен только
— Надо отвезти тебя обратно. — Его голос был хриплым. Мы не разговаривали больше часа. Часы на его столе показывали, что время близилось к полуночи.
Он протянул мне мой лифчик и натянул свою футболку обратно через голову. Когда я встала, он помог мне надеть кофточку, держа ее за плечи, пока я просовывала в нее свои руки, затем повернул меня к себе, застегнул пуговицы и, закончив, обхватил мое лицо руками и нежно поцеловал.
Стоя у его мотоцикла, я натягивала на руки свои перчатки, когда задняя дверь в соседнем доме раскрылась, и оттуда вышел мужчина, держа в руках пакет с мусором. Он открыл мусорный бак на колесиках и засунул пакет внутрь. Когда он повернулся, чтобы зайти обратно, я заметила, что Лукас замер, как статуя, наблюдая за ним. Как будто почувствовав наши взгляды на нем, мужчина повернулся к нам, под светом у порога. Это был проф.Хеллер.
— Лендон? — сказал он, но ни один из нас не двинулся с места и не ответил. — Жаклин? — добавил он, как будто не веря глазам. В какой-то момент, он сообразил который сейчас час, и тот факт, что мы только что вышли из квартиры его арендателя. Мы не могли воспользоваться отговоркой о репетиторстве, притом, что, скорее всего, было не желательно встречаться на квартире для дополнительных занятий, вне зависимости от времени суток.
Некоторое время никто ничего не говорил, потом плечи профессор Хеллер опустились. Он вздохнул, прежде, чем окинуть Лукаса решительным взглядом.
— Зайди к нам на кухню, после того, как вернешься. Не более чем через полчаса, пожалуйста.
Лукас крепко сжимал шлем в своих руках. Он кивнул в сторону профессора Хеллера и надел шлем на голову. Когда он повернулся, чтобы удостовериться, правильно ли я застегнула свой, наши взгляды встретились, но ни один из нас не сказал ни слова. В течение десятиминутной поездки домой, мои мысли так и не прояснились. В голову не приходило никаких волшебных слов, или оправданий его лжи. Я не могла ничего сказать или сделать, кроме, как услышать его причины.
Мы приехали, и я слезла с мотоцикла, неумело стаскивая с себя шлем и освобождая волосы из резинки своими неуклюжими пальцами в перчатках. Все еще сидя на мотоцикле, он тоже снял с себя шлем, и отложил их оба, как будто не планировал снова одевать свой. Когда я повернулась к нему, он уставился на свои руки, крепко сжимаемые руль.
— Ты уже знала, так ведь? — Он говорил тихо, и я не могла определить его настроение.
— Да.
Он поднял взгляд на меня, хмурясь и заглядывая мне в глаза.
— Почему ты ничего не сказала?
— Почему не сказал ты? — ответила я. Я не хотела отвечать на вопросы. Я хотела получить ответы на свои, и мне не нравилось, что он собирался заставить меня задать их вслух. — Так тебя зовут Лендон? Но Ральф зовет тебя Лукас. И та девчонка… другие люди тоже зовут тебя Лукас. Так что, правда?
Он вернул взгляд на свои руки, и, как наполненный воздухом шарик, в мои внутренности наполнились злостью. Он решал, что мне рассказать, а что утаить. Харлей мягко рычал, готовый сорваться с места в любую минуту.
— Оба правда. Лендон мое первое имя, Лукас второе. Сейчас… я представляюсь как Лукас. Но Чарльз — профессор Хеллер, знает меня очень давно. Он все еще зовет меня Лендон. — Он снова поднял глаза. — Я думаю, ты знаешь, как трудно это, заставить людей называть тебя как-то еще, от того, как они уже привыкли тебя называть.
Все логично. Кроме той части, когда он притворялся быть двумя разными личностями со мной.
— Ты мог бы мне сказать. Но не сказал. Ты мне
Он выключил мотоцикл и поставил его на подножку. Встав передо мной, он сжал меня за плечи.
— Я никогда тебе не врал. Ты сделала выводы, основанные на том, как Ча... профессор Хеллер меня назвал. Просмотри свою почту. Я никогда не называл себя Лендоном.
Я вырвалась из его хватки.
— Но ты позволил мне называть тебя Лендоном.
Он опустил руки, но уставился на меня сверху вниз, не позволяя двигаться.
— Ты права, это моя вина. И мне очень жаль. Я хотел тебя, и это не могло случиться с Лендоном. Все, что происходит между нами против правил, и я их нарушил.
Я проглотила ком в горле. Я слышала то, что он еще не озвучил. Он говорил мне, что между нами все кончено, вот так. Отвратительная реальность отверженности, которую несколько недель начал Кеннеди, захлестнула меня с головой, и я снова начала тонуть. Мои родители оставили меня, Кеннеди меня бросил, мои друзья, за исключением Эрин и Мегги, отвернулись от меня. И теперь Лукас - и Лендон. Двое совсем разных отношений, но оба ставшие очень значимыми для меня.
— Значит все кончено.
Он просто смотрел на меня, но я не могла не чувствовать, что это было как будто его пальцы пробегались по моему лицу.
— Иначе твоя оценка будет под угрозой. Сегодня, когда я вернусь, я возьму всю вину на себя; профессор Хеллер не будет тебя ни в чем винить.
