- Возьмите ее, - махнул король, - и отвезите обратно в долину. И не забудьте хорошенько закопать!
- А что делать с мальчишкой? - шагнул вперед распорядитель.
Сейчас он как никогда походил на грифа.
- Верните родным и назначьте пенсию. И проследите, чтобы не болтали. Мне не нужны слухи.
***
Вечерело. Жители примыкающих к дворцу районов торопились домой. Встречая на своем пути странную пару, мальчика и девочку, они отстранялись, провожая их настороженными взглядами.
Светловолосая девочка осторожно вела высокого подростка, который послушно брел за ней, как-то неумело переставляя ноги.
Обычно они шли к площадке, с которой открывался прекрасный вид на город и окрестности. Там девочка садила подростка на скамейку. Поправляла его куртку — вечером с гор дул свежий ветер.
- Братик, отзовись. Я знаю, ты слышишь меня.
Тишина. Невнятное гуканье.
- Мы теперь живем в хорошем доме, и маме больше не нужно работать. Только она плачет по ночам. Думает, что я не знаю. Лежит и плачет.
Солнце, медленно опускающееся к горизонту. Красные пики, за которыми лежит запретная долина.
- Знаешь, братик, я верю, что ты вернешься к нам. Все должно заканчиваться хорошо. Ведь, правда?!
Ветер робко играл прядями ее волос, напоминая об ушедшем.
- Брат, когда я вырасту, то выиграю турнир. И попрошу короля, чтобы он вернул прежнего тебя! Обещаю! И мы снова будем вместе, слышишь?
Но лишь холодный ветер слышал ее пылкие слова.
---
Когда наступает Время
С мерным шуршанием мы со скейтом прорезаемся сквозь извечно не успевшие сгуститься сумерки. Светофоры мигают насмешливым жёлтым, а на душе тревожно, будто что-то приближается. Это не паранойя. Многие вытаскивают на улицу тряпки, газеты и мелкий мусор, а толпа моих знакомых отморозков даже катит со склада несколько бочек с горючей гадостью.
– Время настаёт! Время… Время… Оно идёт! Беги! Круши! Сжигай! Готовься! Время! Время… – доносится из разных концов улицы, и многоголосным эхом прокатывается по всему Потустороннему миру.
Лица у всех при этом такие, будто кто-то хорошо приложил их кирпичом. Верх собранности, пик сосредоточенности, кульминация логической мысли. Я улыбаюсь и разгоняюсь до предела. Несусь по городу, раскинув руки в стороны и будто бы случайно цепляя отморозков по пути. Сильные пальцы сжимаются вокруг моей кисти, и здоровенный бугай – любитель поэзии «серебряного века» по прозвищу Стражник – притягивает меня к себе явно не за тем, чтобы пламенно признаться в любви.
- Что, брат, остаешься?
Он настойчиво вглядывается мне в глаза, и я пожимаю плечами.
– Ещё бы! Никак не могу избавиться от любви к вечно жёлтым светофорам и птичьему помёту, – шепчу проникновенно, шаря при этом в его кармане. Дело нелёгкое: велика вероятность нащупать что-то не то. Пока что моя добыча – всего лишь изрядно помятая пачка сигарет. – А лужи и белые мельтешащие точки перед глазами повергают меня в неописуемый восторг. Не говоря уже о…
– Хватит, – прерывает он, разжимая свою граблю. Пачка сигарет давно перекочевала ко мне в карман, так что я спокойно вскидываю руки и отвечаю:
– Как скажешь!
Его шайка молчит, и я осматриваю их, скорее, по привычке, чем из интереса. Они одинаковые, как большие серые панельные дома с пустыми окнами, по коридорам которых, гулко отбиваясь от стен, гуляет ветер. Упорные монолиты, выдерживающие любой ураган. Как и все, кто пытается уйти, когда приходит Время. Я на их фоне выгляжу совсем хилым. Такой себе гранжевый гаражик, маленький, но атмосферный.
– А остальные? – интересуется Стражник.
– И они. Без нас отсюда исчезнет хорошая музыка.
Стражник кивает, и мне кажется, что этот верзила-панк видит себя, как минимум, рыцарем в сверкающих доспехах, а меня – чумазым бездомным пацанёнком. Хилым трусом. Кудрявым мальчишкой, которому ещё предстоит вырасти. И, наверное, он прав даже больше, чем я думаю.
Стражник мудр и если бы здесь у кого-то были хоть какие-то возрастные признаки, то он наверняка был бы стар. Вполне возможно, что в его версии Потустороннего мира мимо светофоров проезжают кэбы. И близнецы, играющие на перекрестках «Нирвану», вызывают у прохожих когнитивный диссонанс. Не удерживаюсь и, нагибаясь за своим скейтом, отвешиваю Стражнику галантный поклон.
– В общем, бывай. И держи, – он вытаскивает из рюкзака блок сигарет и бутылку какой-то бодяги, которую намешивают в здешних барах. – Даст… - Стражник замолкает и вглядывается в серое небо, – не свидимся, – вздыхает он, протягивая всё мне. Зацапываю дары и киваю:
– Надеюсь. Ни пуха, ни пера и попутного ветра!
Плывущие перед глазами белые точки начинают медленно растворяться, и я понимаю, что нужно спешить. Это у меня получается хорошо.
В нашем доме открыты окна. Забросив ноги на подоконник, Джун размеренно курит. Она умеет это делать – курить красиво. Спешащие прохожие сворачивают шеи и перешёптываются, но никто не опускается до низких замечаний. Пресекать пошлости взглядом Джун тоже умеет, как никто другой.
Поджигаю груду мусора перед домом и пролезаю внутрь через окно. Не слишком люблю возиться с дверью. Близнецы появляются практически сразу. Арк запрыгивает следом за мной, а Арс, за плечами которого болтаются две гитары, проникает в дом стандартным способом.
Вот и всё. Все трусы в сборе. Можно зажигать костры, закрывать окна, баррикадировать двери и рассказывать истории под звуки гранжевых пластинок. Так и пройдет моё семнадцатое Время. Так проходили все шестнадцать.
Мы все появляемся одинаковыми. Запутанными, растерянными, не знающими, что делать и куда идти. Нам всем здесь холодно и неуютно, как бывает, когда ждёшь автобуса на промозглой остановке, а он и не думает приходить. Мы все чувствуем, что надо двигаться дальше, только вот куда? Ответа нет.
Я пришел вместе со Временем. Обычно так не бывает, наверное, что-то где-то глюкнуло или сломалось. Мне, потерянному и ничего не понимающему, довелось стать свидетелем местного Апокалипсиса. Всё горело и рушилось, люди сталкивались друг с другом и кричали на все голоса, не видя и не слыша ничего вокруг. И – что самое страшное – в этом массовом сумасшествии каждый был сам за себя.
Джун вытащила меня из-под обгоревшей бочки, под которой я трясся от ужаса, даже не
