Основной конкурс (5 конкурс)

Раскачиваясь, как трёхцветный маятник, он двинулся дальше.

— Уэйлер, стой! — прохрипел ему в спину Тош, хотя и догадывался, что андроид не остановится.

Шериф вскинул винтовку и прицелился в затылок андроиду. Зачем? Он не смог бы ответить. Так принято поступать с дезертирами-людьми. А других дезертиров в истории земных колоний ещё не было. Наверное, эта мысль и мешала Тошу нажать на спуск. Он лишь смотрел сквозь прицел на удаляющуюся фигуру в нелепом цветастом комбинезоне.

— Я иду к тебе, Джа! — Уэйлер развернул винтовку в сторону ближайшей скалы и засадил по ней длинной, прерывистой очередью из коротких и длинных импульсов.

Огненная медуза была уже в ста ярдах от андроида. Тонкое оранжевое щупальце потянулось к нему, но через мгновение вернулось обратно. Затем тварь встрепенулась и запустила в ту же скалу свой протуберанец. Языки пламени заплясали по камням. Как только огонь утих, Уэйлер повторил лазерное послание. Или это было уже новое?

А шериф Тош по-прежнему стоял со вскинутой винтовкой и наблюдал, как два абсолютно непохожих существа разговаривают на языке ритма. Может быть, они всё-таки договорятся?

Видишь, дело не в ганджа.

Ганджа – мы поём не о ней.

Слабая доля сильней.

(С.О.К. «Регги народов севера»)

---

Пешечное мясо

“В запасниках нашего музея хранится множество работ женевского мастера Иоганна Майера.

Говорят, что ночных прохожих издавна пугают доносящиеся из подвалов голоса, а то и звуки сражения – лязг мечей, посвист стрел и треск, словно раскалываются боевые щиты.

А ещё говорят, что шахматные фигуры, вырезанные Майером, и игральные карты, им расписанные – особенные. Даже шашки его работы обладают индивидуальностью и отличаются от прочих. И, якобы, это потому, что в изделия мастеру удалось вдохнуть жизнь. В буквальном смысле. Так что, даже оказавшись не у дел, они живут себе как привыкли – атакуют, защищаются, осаждают крепости...

Впрочем, средневековые легенды красивы, но, как вы знаете, далеко не всегда достоверны”.

/ Выдержка из речи экскурсовода. Музей настольных игр, Монтрё, Швейцария /

***

Беда случилась на жатву. Она ворвалась в селение на закате, едва жнецы, отбатрачив, потянулись с полей.

- Рыцари, - ахнул старый Цейтнот, проводив взглядом клубы пыли, поднятые промчавшимися по главной улице всадниками. - Быть войне.

Рослый, плечистый Гамбит, уперев в бок рукоятку серпа, застыл. О войне поговаривали в селении давно, матери пугали ею детей, а молодухи молились вечерами, чтоб пронесло.

- Один, два, три, - шептал, считая рыцарей, плюгавый лопоухий недотёпа Зевок. – Четыре. Куда ж это они?

- Куда-куда, - передразнил старый Цейтнот и сплюнул в жнивьё. - Ясно куда - к ферзю.

Рыцари и вправду повернули коней и пылили теперь по извилистой дороге к замку ферзя.

- Интересно, на нас напали или наоборот? - ни к кому особо не обращаясь, спросил хитроватый пройдоха Этюд.

- А какая разница, - проворчал старый Цейтнот. - Наше дело маленькое. “Пешки, в атаку!”, а там кому повезёт. Или не повезёт. В шашечном походе половины не досчитались.

Цейтнот возвращался живым уже трижды и о походах мог рассказывать дни и ночи напролёт. Гамбит смерил старика взглядом. Кряжистый, бородатый, тот и на шестом десятке мог дать фору молодняку по части силы и выносливости. И, наверное, даст: опыт один чего стоит. Гамбит нахмурился - у него опыта не было. Он и боялся войны, и ждал её. Шанс - война даёт пешке шанс. Ничтожный, никакой. Как говорят в запредельных странах – мизерный. Но другого нет и не будет.

- Гамби-и-и-ит!

Гамбит обернулся. Рокада, босая, простоволосая, бежала по полю к нему. Сходу бросилась на грудь, прижалась, запричитала истово.

- Ничего, - Гамбит неуклюже обнял жену за плечи, упёрся подбородком в макушку. – Ничего. Не плачь, нас пока ещё не побили.

- Не побили, так побьют, - подал голос старый Цейтнот. - Не бывает так, чтобы пешек да не побили. Что, сдрейфил? - обернулся старик к Зевку. - Тоже мне вояка. С такими пешками мы навоюем, - Цейтнот презрительно хмыкнул. - То ли дело при прежнем короле. Взять хотя бы ладейный блицкриг. Какие тогда были пешки, не чета нынешним! Один Темп, дружок мой покойный, двух офицеров стоил. А Форпост- покойник?! Вот, помню, сидим мы втроём в засаде. Смотрим…

- Да заткнись ты уже, - оборвал старика Гамбит. Его хищное, дерзкое лицо исказилось от гнева. – Заладил: тот покойник, этот покойник. Накаркаешь.

- Эх, ты, - поморщился Цейтнот. - Молодо-зелено. Я, считай, уже накаркал, что тут каркать-то? Это вы на кулачках молодцы, да с бабами. Посмотрим, как заголосите во фланговом прорыве или в пешечной баталии.

- Да ты, никак, доволен, старик? - удивился Этюд.

Цейтнот не ответил. Он и вправду был доволен. В походах старика слушали: молодёжь уважительно замолкала, стоило ветерану открыть рот. Не то, что дома, где слова сказать не дают, а Вилка, сварливая карга, вечно шипит да бранится.

***

Ферзь появился в селении к полудню. Выстроившись полумесяцем, его сопровождала свита из лёгких фигур: пешие офицеры по центру, конные рыцари на флангах.

Был ферзь сухощав, морщинист и жёлт лицом. В окружающих замок селениях его недолюбливали: в шашечной баталии пожертвовал ферзь половиной материала: и пешек угробил немеряно, и лёгких фигур с дюжину разменял. Даже две тяжёлых туры остались в поле, спалённые шашечной ордой.

- Слава королю, пешки! - гаркнул ферзь, едва сельчане собрались на площади.

- Слава, - нестройно откликнулись ставшие в одночасье пешками крестьяне.

- Чтоб он сгорел, твой король, - проворчал себе под нос пройдоха Этюд.

Зевок шарахнулся в сторону. Крамольных речей он боялся - мало ли что. Впрочем, он всего боялся, и поговаривали, что жена, дородная крикливая Доминация, учит муженька кулаком.

- Пресветлый ферзь, милостивец наш!

Гамбит обернулся на крик. Доминация, толстая, расхристанная, продралась через толпу и рухнула ферзю в ноги.